Генерал Скоблин. Легенда советской разведки - Армен Гаспарян Страница 42

Выработанная, но еще не отпечатанная программа, как я понял, носит обычный фашистский характер, но с различными деталями по вопросам рабочему, земельному и пр. и пр.

Когда Миллер задал вопрос, о какой же активности идет речь, и что они будут делать, чтобы показать эту активность, то оба собеседника очень затруднились ответить, указав лишь на пример, что будут бороться с „Последними Новостями“, с союзом младороссов, а далее будут расширять свои действия. На мой вопрос, как же, например, они будут бороться с „Посл. Нов.“, я получил ответ, что не остановятся и перед тем, чтобы „убрать“ Милюкова.

Как я понял из всего разговора, „делегатам“ очень хотелось бы получить от Миллера разрешение чинам РОВС вступать в ряды Туркуловского союза — только это их, по моему мнению, и интересовало. ЕК ответил, что от них он желает получить лишь информацию о союзе, а о всем прочем может говорить лишь с самим Туркулом.

На основании вынесенных мною впечатлений я, не претендуя на безошибочность, могу вынести следующие заключения: намерения у них клонятся к тому, чтобы вытянуть из РОВС все, что в нем, по их мнению, еще осталось пригодного, получить, так сказать, самое ценное из имущества организации, обреченной на смерть, обратить эти остатки в политическую партию с лозунгами, завоевывающими все более сторонников во всем мире, и тогда стать и господами положения, к которым придет и иностранная моральная и материальная помощь, не говоря уже о том, что они станут „стержнем“ (слово из их устава) русской эмиграции. Иллюзий и фантазий хоть отбавляй, но пока ничего не сделано, чуть ли не потому, что мешает генерал Миллер своим запрещением».

Генерал Витковский, будучи одним из старейших чинов Дроздовской дивизии, попытался примирить Миллера с Туркулом. Ничего из этого не вышло, кроме того, что Антон Васильевич затаил лютую злобу еще и на своего бывшего командира. Кстати, кандидатура Витковского в тот момент рассматривалась многими как идеальная для начальника Дроздовского полкового объединения. Против выступил лишь генерал Кусонский. В письме фон Лампе он отмечал: «Назначить Витковского было бы равносильно накласть себе самому г… (прости за выражение), ибо такое назначение никем бы или почти никем бы не было признано и, следовательно, мы сами поставили бы себя в смешное и недостойное положение». Каким-то образом ему удалось отговорить председателя Русского общевоинского союза от этого решения.

Через несколько дней в Галлиполийском собрании состоялась экстренная встреча дроздовцев. В адрес Миллера было брошено множество упреков, и справедливости ради надо сказать, что далеко небеспочвенных. В результате «малиновые» постановили выйти из состава Русского общевоинского ооюза. (Справедливости ради стоит сказать, что из РОВС ушли в итоге не все дроздовцы. По некоторым данным, больше половины из них осталась, во главе с бывшим начальником штаба дивизии генерал-майором Бредовым.)

Чтобы понять, насколько это было серьезное заявление для ветеранов Белого движения, достаточно привести короткий отрывок из журнала «Вестник Галлиполийцев»: «Годы изгнания, тяжелые условия жизни на чужбине, это — то же настоящее. Пусть горшее своей однообразной серостью, так непохожее на взлеты доблести в боях. Но что ж из этого; разве оно может зачеркнуть славное прошлое, убить веру в грядущее? У нас жив и никогда не умрет тот дух, который претворяет самую мрачную действительность в светлое служение Родине».

Демарш дроздовцев были готовы поддержать марковцы, которых активно агитировал Пешня. И уж само собой, готовились выйти из РОВС корниловцы. Миллер, конечно, не признал постановления дроздовцев и по-прежнему считал их составной частью союза, но кого он хотел обмануть этим? Авторитет председателя был на тот момент между нулем и ничем. Хотя сам он в письме Абрамову размышлял о другом: «Помогать ему в преследовании обеих целей — и действий против большевиков, и популяризации фашистского учения я всегда буду рад. Но ответственность за его дела нести не хочу и не могу оставлять его в РОВС».

Туркул не останавливался на достигнутом. Он словно взялся в кратчайшие сроки выместить на Миллере все обиды, накопленные за время его председательства в РОВС. Главный дроздовец договорился в результате до того, что обвинил Евгения Карловича в нежелании исправлять преступные приказы Врангеля. Речь шла о знаменитом приказе № 89, запрещавшим чинам Русской армии вступать в политические партии. Туркул заявил, что, начиная с 1930 года, призывал Миллера отменить эту «ошибку», а он его все не слушал:

«Человек „вне политики“ — это человек „вне жизни“. Армия „вне политики“ — это организм без души, который может оказаться не только бесполезным, но временами и прямо опасным для своего государства, т. к. армия без души может оказаться беспомощной жертвой политиканов, играющих на шкурных и низменных чувствах солдатской массы.

Так было у нас 20 лет тому назад, в 1917. Поэтому мы категорически восстаем против парализующей волю и разум формулы „Армия вне политики“, ибо каждый режим имеет свою армию, которая служит именно ему. Мы знаем также, что русского национального режима сейчас нет. Он, как и вся русская государственность, должен быть еще создан. И мы верим, что в создании его — именно мы, зарубежные кадры Российской армии, сыграем значительную роль. Процесс может оказаться обратным. Не армия воспримет политику случайно создавшегося режима, но режим будет таким, каким создаст его армия. Поэтому мы считаем политическую подготовку Российского офицерства совершенно и настоятельно необходимой».

Справедливости стоит сказать, что Туркул лукавил. Никогда до этого он не делал подобных заявлений. О необходимости активно бороться с большевиками — говорил, в необходимости назначения председателем РОВС Абрамова или Шатилова — уверял, а вот о партиях разговор никогда не заходил. Больше того: если бы Миллер получил Туркулу возглавить, скажем, боевую группу, то у главного дроздовца еще лет десять бы не появлялось таких мыслей. Только после выхода из РОВС Антон Васильевич и его соратники заговорили по-другому: «Мы сейчас присутствуем при огромном сдвиге в настроениях многих (к сожалению, не всех) национальных организаций, прежде слишком замкнуто работавших в своей среде, работавших весьма напряженно и жертвенно, урывая много времени от заслуженного, после тяжкого физического труда, отдыха.

Ныне все яснее и отчетливее обозначается стремление к координации действий между родственными по духу организациями, к постепенному созданию Российского Национального Единого Фронта, с общими лозунгами, задачами и идеологией.

Наша газета „Сигнал“ немало способствовала созданию таких настроений и неустанно твердила о необходимости такого сближения и взаимной солидарности. В первом же номере нашей газеты, от 20 февраля 1937 г., в передовой статье мы читаем: „Учитывая нарождение Нового международного антикоммунистического фронта от Тихого океана, через Италию до Балтийского моря, к которому, мы верим, примкнут и другие страны, мы открыто заявляем о нашей готовности идти со всеми честными людьми всего мира, ставшими на правильный путь решительной борьбы с мировым коммунизмом“.

Поэтому — наш лозунг: „Всех, кто против коммунизма и поработителей нашего Отечества, но не против России, мы зовем на путь национально-освободительной борьбы и помощи ей“. А во 2-м номере от 6 марта 1937 г. мы уже видим непосредственное обращение к национальным организациям: „ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ В ЕДИНЫЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ ФРОНТ!“