Полигоны смерти? Сделано в СССР - Рудольф Баландин Страница 42

Нередко можно услышать сокрушительную критику советских гигантских строек, наносящих непоправимый урон естественной извечной природе нашей Родины. Мол, с бездумным энтузиазмом исполняли завет И.В. Мичурина — не ждать милости от природы, а использовать ее богатства.

Но ведь еще раньше было сказано: «Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник» (хотя точнее было бы признать природу и храмом, и мастерской).

Однако, как мы уже говорили, все дело не в заветах (согласно Библии, сам Господь благословил людей обладать землей, владычествовать над животными). Человек испокон веков стремился удовлетворять свои материальные потребности с помощью данного ему разума и созданной благодаря нему техники.

А удовлетворять материальные потребности можно только за счет окружающей среды.

Так продолжалось многие тысячелетия. В конце концов благодаря всемогущей технике человек превратился в великана, способного возводить искусственные горы и создавать искусственные моря. Заодно довелось ему и разрушать естественные горы и уничтожать естественные моря. Точнее, пока еще уничтожено только одно из них — Аральское, а также отчасти каспийский залив Кара-Богаз.

Показателен сам факт возможности современного человека в кратчайшие сроки производить решительные перемены природной обстановки на огромных пространствах. Делается это отчасти продуманно, преднамеренно, целенаправленно, а отчасти (и часть эта превышает первую) в результате непредвиденных последствий подобных действий. Так было, в частности, с Аральским морем. Никто поначалу и не подумал, что за считанные десятилетия оно сократится в несколько раз и превратится в заурядный водоем.

Другой вопрос — почему люди, начиная с XIX века, не только выдумывают грандиозные проекты «планетной хирургии», но и стремятся претворить их в реальность? Неужели все дело в глупости человека разумного, как он нарек сам себя?

Нет, конечно, не только в этом дело. Существенно сказывается экономическая и экологическая целесообразность.

С первой понятно. Еще более трех тысячелетий назад в Египте сооружали судоходный канал, связывающий Средиземное и Красное моря. Еще более колоссальной стройкой был великий китайский канал, строительство которого началось в V веке до н. э. На этой стройке трудились миллионы людей, общая протяженность водного пути составила 4500 км, а непосредственно канала — 1700 км. Он включал отрезки естественных водотоков и озер.

Выходит, уже в те далекие времена имелась экономическая и политическая необходимость проводить такую грандиозную стройку (примерно тогда же возводилась и Великая Китайская стена). Канал использовался и для судоходства, и для орошения. Он соединял многие провинции страны в единое целое, что было тоже важно для великого государства.

Когда в XVI веке испанские мореплаватели убедились, что не могут пройти дальше на восток от берегов Нового Света, появились первые — сразу четыре — проекты канала, связывающего Атлантический и Тихий океаны. Их предложил географ и математик Альваро Сааведре. В начале XIX века великий немецкий естествоиспытатель Александр Гумбольдт наметил 9 вариантов канала.

В начале XX века после двух или трех неудачных попыток был сооружен великий канал «двух океанов». А ведь почти четырьмя столетиями раньше испанский король Филипп II по поводу проектов прорезать водной магистралью перешеек между Северной и Южной Америкой, произнес, как ему, по-видимому, казалось, вещие слова: «Что Бог соединил, человеку не должно разъединять».

Оказывается, хотя и не должно по условиям природы, но можно по воле человека. Прежде всего — из экономической целесообразности, а проще говоря, ради выгоды.

Нет ничего удивительно, что в советское время слагали такие стихи:

По полюсу гордо шагает,

Меняет движение рек,

Высокие горы сдвигает Советский простой человек.

Понятен поэтический перехлест или, по-научному говоря, гипербола, метафора. Хотя, конечно же, предложенные образы отчасти комичны, отчасти тревожны. Все-таки, насколько мне известно, движение реки изменили еще до революции кубанские казаки: заставили Кубань впадать не в Черное, а в Азовское море. Да и горы сдвигать нам как-то не доводилось, хотя гору Магнитную на Урале «переплавили» в необходимую стране технику.

Но и Кубань повернули, и гору уничтожили и многое другое натворили не по злой воле и не из гордости, попирая природу, а по необходимости, ради все той же экономической целесообразности. Так было, так есть и так, пожалуй, будет впредь.

Для человека, даже считающего себя сугубо религиозным, на поверку, по делам его и помыслам, слишком часто оказывается, что ему всего дороже не божественная Природа, даже не Бог всеблагой и всеразумный, а собственные интересы и прихоти, а то и «идолище поганый», телец златой — бог-богатство.

Мы имеем тот мир вне себя и в себе, которого достойны. Как проницательно заметил столетие назад французский географ Элизе Реклю: «Человек создает окружающую среду по своему образу и подобию».

А вдобавок ко всему — искушение техникой. Многое из того, что прежде казалось игрой воображения или неосуществимой мечтой, ныне можно воплотить в жизнь. Тем более когда вся промышленная и научно-техническая мощь находится в руках централизованной государственной власти.

Плохо ли это? В принципе, на мой взгляд, значительно лучше, чем передача национальных богатств варягам или олигархам (что почти одно и то же). Однако если центральная власть обладает огромными возможностями, то им подстать должны быть ответственность и компетентность. Когда этого нет, жди беды.

…Современное человечество, вооруженное техникой, становится на Земле решающим геологическим фактором. Преобразования природы достигли глобального размаха: почти повсеместно степная зона превращена в сельскохозяйственную, лесная — в «лесохозяйственную», а на огромных территориях поля вытеснили лес. Полупустыни оказались по большей части или орошаемыми землями (в прошлом или теперь), или пастбищными угодьями. Все активнее осваиваются тундры и пустыни.

Нынешняя перестройка биосферы идет преимущественно направленно, научно обоснованно. Но… Вновь многоточие тянет за собой цепочку сомнений в точности наших знаний, в возможности предусмотреть все последствия преобразовательной деятельности людей.