Повести каменных горожан. Очерки о декоративной скульптуре Санкт-Петербурга - Борис Алмазов Страница 42

Мойры (римск. парки, Μοϊραι) — греческие богини судьбы, стоящие особняком от других божеств. По Гесиоду, их было три — Клото, Лахезис, Атропос; все они — дочери Ночи. Первая, в образе прядущей женщины, олицетворяет собой неуклонное и спокойное действие судьбы, вторая — ее случайности, третья — неотвратимость ее решений. Платон изображает мойр сидящими на высоких стульях, в белых одеждах, с венками на головах; все они прядут нити человеческих судеб, сопровождая небесную музыку сфер своим пением; Клото поет о настоящем, Лахезис — о прошедшем, Атропос — о будущем. Они управляют рождением и смертью. Иногда считали, что мойр не три, а две (например в Дельфах было изображение только двух мойр).

Мойрам возносили моленья в дни свадеб. Они определяют момент смерти человека и заботятся, чтобы последний не прожил дольше положенного ему срока. Как дочери Ночи, мойры — сестры и союзницы эриний, которые считались не только силами мрака, но и неумолимыми духами мести и кары. Мойры — богини закономерности и порядка в мире внешних и душевных явлений. В силу такого символического значения они считаются уже дочерями не Ночи, а Фемиды, сестрами Гора. Зевс, отец их, верховный устроитель порядка, покоящегося на его θέμιστες, то есть законах, называется поэтому Μοιραγέτης — эпитет, который носил и Аполлон, как провозвестник распоряжений Зевса. В искусстве мойры изображались по-разному — обычно молодыми, но иногда и старухами. Буквально, слово «мойра» означает доля, у римлян мойрам соответствовали парки, у древних германцев норны (см. главу «Северный модерн»). Атрибуты мойр — прялка, свиток, весы.

^{Невский пр., 54}

Итак, с Герой понятно — она богиня охранительница домашнего очага, семейных ценностей и брачных уз, но как в охранительницы, в апотропеи, попали другие, казалось бы, далекие от работы вневедомственной охраны боги, богини и герои?

Как ни удивительно — все они призваны оберегать добро и отвергать зло. Просто мы о них маловато знаем. Стоит только вглядеться (почитать) в их «биографии» попристальней — поверхностное впечатление сильно изменится, а сами боги явят свои необычные, подчас очень древние и страшные черты. Например, любимая героиня европейских балетов, разнообразных опер и даже народных песен — охотница Диана, она же Артемида. Скачет со зверюшками по лесам и полям, катается на лани. Ан, все не так весело и совсем не просто. В апотропеях Диана-Артемида вполне уместна, и у места! Как выясняется, она достаточно сурова и свирепа.

Артемида (Диана) и Актеон

Артемида (Artemis, рим. Диана) — древнеиталийская богиня света и луны (первоначально — женская половина бога света и солнца, Януса). Как и другие италийские боги, Диана отождествлялась с греческим божеством — Артемидой, культ которой вместе с культом ее брата Аполлона рано нашел доступ в Рим. Артемида, по преданию, дочь Зевса и Леты, как и всем богам света, ей давали в атрибуты лук и стрелы, а как богине ночи — факел. Как олицетворение бесплодности луны, Артемиду считали девственницей. В некоторых частях Греции — в Аркадии и Этолии — она считалась богиней лесов, рек и ручьев, покровительницей охотников, вместе с тем и покровительницей дичи. Она вполне может быть на эмблеме экологов и зоологов. Нам же для понимания ее появления в качестве апотропея важно, что Диана — спутница нимф, строго наказывающая всякое оскорбление скромности.

^{Венера и Актеон. Летний дворец Петра I в Летнем саду}

Актеон — внук Аполлона, страстный охотник, обученный этому искусству кентавром Хироном, однажды увидел купающуюся (в других мифах спящую) Артемиду-Диану. Эта история лежит в основе русской охотничьей песни XVIII века.

«В островах охотник целый день гуляет, Ему счастья нету — сам себя ругает. Как ему быть! Счастливо служить да служить. Нельзя быть ему веселому — что зверь не бежит! Поехал охотник на теплые воды, Где гуляла рыбка при ясной погоде! Вздумал он отдохнуть — Слез с коня вздремнуть — (ды) уснуть, Охота сорвалась — гончих слышно чуть. Охотник не медлил, на коня садился, Зверя с любопытством он поймать ловчился, Бросился в лес, Да в лес! В чащу на коне напролом! Где спала красавица на мягкой траве. Груди у ней нежными цветами укрыты, Щечки у ней алы — слезами улиты, Ах! Увидал — задрожал, Да с коня упал, как устал! „Венера красавица“, — тихонько сказал».

В охотничьей песне Диана превратилась в Венеру, но история, помещенная, скорее всего, в Псковскую губернию, где маленькие рощицы называются островами, копирует миф.

Венера проснулась. Охотничка видит …Молодой охотник, чем хотишь обидеть?! Ах, ты злодей! Злодей! Ты сюды пришел пошто? Я не зверь, не лисица! Сам видишь я кто!..

Ну, и так далее, по мифу. Правда, распевавший эту песню барский егерь или доезжачий не подозревал, что «охотничка» звали Актеон. Хотя, может, и знал! А уж барин-то, например, псковский помещик А. С. Пушкин, знал наверняка!