Главный финансист Третьего рейха. Признание старого лиса. 1923-1948 - Яльмар Шахт Страница 42

— Если вы войдете в правление, доктор Шахт, то боюсь, лишите меня всех банковских дел.

Под этими делами имелась в виду совместная деятельность нескольких больших банков, с которой обычно трудно справиться одному банку в одиночку и которая касается клиентов более чем одного банка.

Я ответил Герберту коротко и по существу. Просто рассмеялся:

— Если вы боитесь, дорогой Герберт, то я уволюсь.

В тот же день я сообщил членам правления, что намерен покинуть Дрезднер-банк. Перед моим уходом из банка сложилась несколько неловкая атмосфера, о которой сожалели обе стороны. Я работал в Дрезднер-банке тринадцать лет — с 1903 по конец 1915 года. Там я приобрел первые знания банковского дела и сделал первые шаги в карьере. Я запомнил эти тринадцать лет как самые благоприятные годы своей жизни, мои же отношения с прежними коллегами всегда оставались наилучшими. Я испытал некоторое удовлетворение, когда позднее кто-то сообщил мне доверительно, что Евгений Гутман особенно сожалел о моем уходе и впоследствии сказал коллегам: «Вы поступили очень глупо, когда позволили Шахту уйти».

— Что ты думаешь делать сейчас? — спросила жена. — Ты вечно сжигаешь мосты, не зная, куда приведет тебя новый путь.

— Дорогая, главное сейчас не то, хорошо или плохо ты выглядишь с материальной точки зрения, но можешь ли ты сохранить свою индивидуальность. Я не беспокоюсь за наше будущее ни в малейшей степени. Прежде всего явлюсь в военное ведомство.

Едва меня зачислили в районный отряд местной обороны, как поступил новый вызов на работу. Сообщение о моей отставке в Дрезднер-банке быстро распространилось, и герр Виттинг, тайный советник и председатель наблюдательного совета Национального банка Германии, предложил мне место в правлении учреждения. Национальный банк находился во втором ряду крупных банков Берлина. Он располагал капиталом в 90 миллионов марок. У него не было филиалов, вместо этого, однако, он стал членом нескольких синдикатов с другими большими банками и по этой причине пользовался особым уважением. После короткой беседы я подписал соглашение с банком, который еще раз увел меня от выполнения военных обязанностей в поезде, на базе или в военной администрации.

Через несколько дней после подписания соглашения Карл Фридрих фон Сименс — глава концерна «Сименс» — попросил меня повидаться с ним. Он предложил мне вакантную должность финансового директора. Это новое предложение вызвало у меня некоторую досаду, потому что, если бы оно поступило одновременно с предложением Национального банка, то я, вероятно, сделал бы выбор в пользу Сименса. Теперь же я взял на себя обязательства и был вынужден отклонить это предложение, поблагодарив за доверие.

Тот факт, что вся банковская деятельность сосредоточилась на поддержке военных усилий, означал, что наши обязанности были более однородны, чем в мирное время. Не было сделок с иностранцами или крупных финансовых операций. Однако даже во время войны появлялась интересная работа. В своей нынешней должности одного из управляющих банка я мог осознать, насколько в каждом отдельном случае личность значит больше, чем капитал.

Однажды, вскоре после того, как я занял должность, мой знакомый крупный бизнесмен прислал свою визитную карточку в запечатанном конверте, поскольку хотел, чтобы его посещение было как можно менее навязчивым. Он был клиентом Дрезднер-банка и заходил туда по делам. Когда он узнал, что я уволился, то отказался обсуждать свой вопрос с кем-либо другим и пришел со своим предложением ко мне, поскольку уже был знаком с моим непредвзятым отношением к делу и деловым стилем. Личное доверие значило для него больше, чем вопрос денег.

Почти то же самое произошло с агентом князя Гогенлоэ, который однажды попросил помощи. Князь Гогенлоэ-Хрин-ген вместе с князем Фюрстенбергом были членами так называемого «Концерна князей». Это объединение понесло тяжелые потери, пытаясь состязаться с большим бизнесом в промышленной и финансовой сфере. После ликвидации концерна князь Гогенлоэ оказался в долговой зависимости от Немецкого банка на сумму около 90 миллионов марок и полагал, очевидно, что его дела там вели некачественно. Он утвердился в решимости порвать связь с Немецким банком, но, видимо, затруднялся найти другой банк, который занялся бы его делом, либо потому, что кредитные обязательства этого учреждения были слишком велики, либо потому, что другой банк опасался испортить отношения с Немецким банком. Меня привлекла грандиозность задачи возможной консолидации предприятия Гогенлоэ. С целью разделить ответственность за выполнение поручения я убедился, прежде всего, в готовности сотрудничать компании Barmer Bankverein, а чтобы не портить наши дружественные отношения с Немецким банком, я встретился с Манкивицем, уполномоченным банка, занимающимся делом князя. Я объяснил ему, что князь полон решимости порвать контакты с Немецким банком в любом случае и что единственный способ избежать неприятностей заключается в том, чтобы его делом занялся банк, с которым предприятие князя поддерживает дружеские отношения. Это прямое и ясное заявление не замедлило возыметь действие. Поручение принял Национальный банк. Он смог очень быстро устранить неразбериху в течение последующих месяцев посредством продажи части имущества князя.

Вот еще пример неловкой ситуации, сглаженной при помощи откровенной личной беседы. В то время Немецкий банк и фирма Diskontegesellschaft спорили о том, кто из них должен получить контрольный пакет акций в нефтяной компании Deutsche Erdolgesellschaft. Национальный банк, бывший членом того же концерна, к которому принадлежала Diskontegesellschaft, предоставил все свои наличные акции в распоряжение компании в целях обеспечения положительного исхода голосования на общем собрании акционеров. По ряду причин, мне неизвестных, один из моих коллег в правлении пообещал наши акции Немецкому банку — в нарушение всех правил, а также наших обязательств перед Diskontegesellschaft. Посредством личной беседы и откровенного изложения фактического состояния дел мне удалось убедить Немецкий банк отказаться от обещанных акций. Этот шаг восстановил репутацию нашего учреждения в Diskontegesellschaft. Однако мой коллега был вынужден выйти из правления Национального банка.

Пока я был полностью погружен в свою порой раздражающую, порой увлекательную работу, на фронте происходила ужасная трагедия. Отправляясь из банковского квартала Берлина на станцию Потсдам, чтобы сесть в поезд, идущий домой, я проходил мимо длинных очередей людей, стоявших перед магазинами со слабо освещенными витринами, бросовыми товарами, суррогатными продуктами, которые заменяли теперь бывший великолепный ассортимент товаров высокого качества. Женщины-продавцы газет выкрикивали новости о последних сражениях, наступлениях и отступлениях. Получать уголь становилось все труднее. По улицам спешили дрожащие от холода мужчины и женщины. Повсюду брели люди с рюкзаками и кошелками, отправившиеся искать продовольствие в отдаленных районах города. Я вспомнил голодные годы своего детства. Мне была знакома беготня по улицам, чтобы купить ведро угля на два пфеннига. В те дни угля было много, а денег мало. Сейчас все обстояло наоборот: денег было много, а вот поставки необходимых продуктов сокращались с каждым днем.