Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров Страница 42

Соренсен набросал для него пять самых острых вопросов в отношении протестантов и католиков. А Рузвельт-младший задал их в эфире. Джек отвечал пятнадцать минут из тридцати.

В финале же заявил: «Когда человек… принимает присягу президента, он обещает соблюдать принцип разделения церкви и государства; кладет руку на Библию, поднимает другую к Богу и дает клятву. Нарушив ее, он совершит не только преступление против Конституции, за что Конгресс может — и должен! — подвергнуть его импичменту, но согрешит против Бога».

Тут он положил руку на незримую Библию, другую воздел к небесам: «Согрешит против Бога! Ибо клялся на Библии».

Дальше — кино. Он на борту катера, летящего в ночь, — герой. Получает премию — умница. Читает дочурке — нежный отец. Политик с безупречной биографией, глядя в глаза, обещает защищать свободу вероисповедания и принцип разделения церкви и власти.

Здесь сложно описать особый магнетизм, интонации, жесты и выражение глаз, что помогали Кеннеди пробуждать в людях особое доверие. Но это ему удалось. Так кандидат за два дня до выборов переломил ситуацию.

— Господь не допустит, чтоб я проиграл в день моих крестин, — шутил он.

И впрямь: в графстве Каноухо, где за две недели до выборов Хэмфри опережал его на 10 %, накануне выборов соотношение стало 48 % против 52 % в пользу Кеннеди.

12

Хэмфри видел: дело плохо. Козырная карта антикатолицизма, которую, казалось, удалось разыграть, была бита. Кеннеди провозгласил толерантность и ждал ответа избирателей и соперника. И Западная Вирджиния могла адекватно ответить, только выбрав Джека.

А что мог Хэмфри? Других козырей у него не было. Как и времени. Как и денег. Он устал от перелетов и от автобуса с девизом «Через перевал — с Хэмфри» ^[92]. От своего друга народного певца Джимми Уоффорда с его балладами в стиле Новой сделки. От необходимости выпрашивать каждый цент. Ему помогали люди Стивенсона, но им передали, что после победы Джек не станет даже рассматривать кандидатуру их шефа на пост госсекретаря. Бывший сенатор Билл Бентон перевел Хэмфри 5000, а Бейли шепнул ему, что если так пойдет, он может забыть о партийной должности, пока слово Бейли что-то значит. И это было всерьез.

Слова Хэмфри о том, что он за политику граждан и против политики больших денег, — звучали слабым утешением. Он потратил на всю кампанию 25 000 долларов, а Кеннеди только на ТВ больше 35 000. И вот Хэмфри предстоял последний эфир, а студия хотела деньги вперед.

Он крикнул помощнику: «Нужны деньги? Так заплатите! И отстаньте от меня».

Тот в изумлении отступил — это было так не похоже на всегда корректного Хюберта. А тот, взяв себя в руки, достал чек: «Я сам». Те, кто видел тогда глаза его жены, говорят: в них был страх. Ведь он тратил собственные деньги — 750 долларов, отложенных на свадьбу дочери…

Все началось хорошо. Кандидат отвечал на вопросы зрителей:

— Вы правда считаете, что годитесь в президенты?

— Правда.

— Почему?

Хэмфри объяснил. Следующий.

— Вам кажется, у вас есть шанс на выдвижение?

— Да.

— А почему?

Рассказал. Обычное дело.

И тут прозвенел его «последний звонок» — старческий фальцет какой-то леди: «Знаете что? Валите отсюда! Валите, мистер Хэмфри!»

Он хотел что-то сказать, а голос дамы крепчал: «Валите! Вам не победить! Вы еще здесь?»

Это был явный «троллинг» ^[93]! И за его деньги! Наезд шел за наездом. Лоб Хэмфри покрылся испариной, он защищался. И тут позвонил мужчина: «Мистер Хэмфри, слушайте… Не сердитесь на леди, что велела вам валить. Мне очень жаль, сэр…» Казалось, то говорит сам здравый смысл Западной Вирджинии. И он убил Хэмфри.

Он понял, что зажат в угол ринга. И показательный бой, обещанный им покровителям, проигран. А это означало крах надежд. По крайней мере — на следующие четыре года.

Но надежда умирает последней. И 10 мая он еще верил, что шанс есть, в глубине души рассчитывая на фанатично-протестантский юг штата. Но к десяти вечера голоса подсчитали и там. Кеннеди победил с почти двукратным перевесом: 61 % против 39 %.

Его надежда умерла.

* * *

Когда дождливым вечером посыльный принес Бобби поздравление от Хэмфри, тот раскрыл зонт, пришел к Хюберту и пожал руку. Под дождем они вместе направились в его штаб.

— Внимание! — сказал сенатор. — Я больше не кандидат в президенты.

Бобби обнял его за плечи. Джимми Уоффорд ударил по струнам и запел:

This land is your land, this land is my land… ^[94]

По его изрезанным морщинами щекам катились слезы.

13

А Джек в это время ужинал. К ним с Джеки пришли друзья. С шампанским.

Впрочем, до конца трапезы оно осталось неоткрытым — все ждали вестей из Аппалачей.

Не дождались. Пошли в кино. А вернувшись, нашли записку: «Позвоните в Чарльстон».

Ответил Бобби. И едва кончился разговор — бахнула пробка. Джек хлебнул шампанского, позвонил отцу и умчался на аэродром. В самолете он попросил любимого томатного супа.

Утром он был в Чарльстоне. За стандартными словами вроде: «Западная Вирджиния — оплот демократии»; «Классная работа, ребята! Вперед, на Мэриленд!»; «Спасибо, что зашли, Хюберт»; «Надеюсь, мы покончили с проблемой религии», — сияло и искрилось торжество.

Западная Вирджиния стала ключом к кампании. Джек доказал всем и все. Сторонникам — что их ставка сделана верно. Противникам — что рассчитывать на то, что он сойдет с дистанции, не стоит. Неопределившимся — а их мнение было самым важным, — что пора принять сторону. И при этом — не ошибиться. Ведь у Кеннеди есть не только талант. Не только деньги. Не только организация. Но и тот стержень, что заставляет держать спину прямо. И если за него голосовали протестанты Западной Вирджинии, то почему бы вам не последовать их примеру?

Ведь Кеннеди умеет побеждать.

Остальные штаты он взял с легкостью.

* * *

Но его победы на праймериз не стали, как ожидалось, первополосными шапками в СМИ. Помешал американский пилот Фрэнсис Гэри Пауэрс. Советская ПВО сбила его самолет-разведчик над Свердловской областью 1 мая 1960 года. С этого дня тема Пауэрса, как и тема конфронтации с СССР, стали для прессы главными.