Первое поражение Сталина - Юрий Жуков Страница 42

Далеко не случайно на преступное по смыслу предложение Рады первым, но и последним, откликнулся генерал Каледин. Именно ему, как никому другому, союз с украинскими националистами сулил весьма многое, если не всё. Возможность снять с передовой пять казачьих дивизий, которые позволили бы ему обеспечить независимость Дона, если не от России, то, во всяком случае, от давления не признанного им Совнаркома, необходимости выполнять его постановления и декреты. Обеспечивал проезд этих дивизий через территорию Украины, несмотря на неоднократные протесты Крыленко, призванного как главковерх отвечать за стабильность и боеспособность фронта, особенно во время начавшихся в Брест-Литовске переговоров. А ещё можно было совместно с Радой поделить Воронежскую губернию, на территорию которой претендовали и Киев, и Новочеркасск.

Центральная Рада от поддержки Дона также выигрывала, и немало. Обеспечивала себе надёжное прикрытие от вполне возможного наступления сил Совнаркома с востока. Получала, как ей казалось, время для создания настоящей армии. Призванной заменить подозрительно быстро «украинизировавшиеся», на деле деморализованные, распропагандированные большевиками полки и корпуса.

По приказу Петлюры с 20 ноября (3 декабря) одновременно начались и демобилизация солдат (русских), и формирование профессиональных – «сердюцких» – дивизий. Двух пехотных и одной кавалерийской. В которых, как и в царское время, запрещался выбор комитетов, вводилась строжайшая дисциплина, устанавливалось единоначалие офицеров. Обнаружив острый недостаток в украинском по национальности командном составе, созданный тогда же Петлюрой собственный Генеральный штаб обратился с призывом к русским офицерам, и даже юнкерам, встать на защиту Украинской Народной Республики, вступив в её армию.

Несмотря на столь очевидно негативную для Петрограда ситуацию в Киеве, Совнарком всё ещё считал своими основными противниками мятежные казачьи области, Донскую и Оренбургскую. Но для установления там своего контроля правительство Советской России могло направить верные части только с фронта, причём непременно через территорию, где господствовала Рада. И потому Троцкий, уже взявший в свои руки вопросы не только внешней политики, но и обороны, потребовал от Крыленко «немедленно двинуть по направлению к Москве /главный железнодорожный узел – Ю.Ж./, Ростову-на-Дону и Оренбургу такие силы, которые, не колебля наш фронт, были бы достаточно могущественны, чтобы в кратчайший срок стереть с лица земли контрреволюционный мятеж казачьих генералов». Поручил «запросить Украинскую Раду – считает ли она себя обязанной оказывать содействие в борьбе с Калединым, или же намерена рассматривать продвижения наших эшелонов на Дон как нарушение своих территориальных прав».

В тот же день, 24 ноября (7 декабря), Петлюра в разговоре по прямому проводу с советским главковерхом ушёл от прямого ответа. «Вопрос о том, что же происходит на самом Дону, – заметил он, – следует проверить, дабы не вызвать лишних, а может быть и опасных конфликтов».⁵²

Тогда-то киевские большевики во второй раз образовали Военно-революционный комитет. Были уверены, что не только легко свергнут Раду, но и созовут, как их к тому настойчиво призывал Сталин, Краевой съезд Советов. Однако действовали столь беспечно, что о таких планах сразу же стало известно и Раде, и Генеральному секретариату. В ночь с 29 на 30 ноября (с 12 на 13 декабря) всех членов ревкома арестовали, председателя (Л.Л. Пятакова, брата Г.Л. Пятакова) зверски убили, а солдат гарнизона, принявших сторону ревкома, разоружили и вывезли из города.

Устранив потенциальную политическую оппозицию, Рада поспешно назначила на 4(17) декабря съезд Советов, организовав его на свой лад. Делегировала в его состав 670 делегатов от националистического Крестьянского союза (Селянской спилки) и 950 – от «украинизированных» воинских частей. Они же послушно избрали своим председателем М.С. Грушевского и единодушно одобрили всё, что делала прежде и что намеревалась делать Рада.

Такие события и вынудили Совнарком к решительным мерам. 2(15) декабря на его заседании выступил Сталин, после чего и было принято менявшее всё постановление: «1. Войска против Каледина продвинуть через Украину, не считаясь с последствиями. 2. Официально признать независимость Украинской Республики Советов с конфискацией земли у помещиков».⁵³

Ничего, разумеется, не зная о таком решении, Петлюра в свою очередь отважился на крайний шаг. 3(16) декабря подписал «Обращение к украинским войскам Юго-Западного и Румынского фронтов». В нём же в очередной раз попытался оправдать сепаратизм, ставший основой всей политики Рады.

«Петроградское правительство народных комиссаров, – утверждал киевский военный министр, – с каждым днём показывает неспособность вести армию Российской Республики к миру и устроению жизни исстрадавшихся народов России. Солдаты в окопах и в тылу голодают, одежды не хватает, лошади падают от недостатка провианта. Неумелыми распоряжениями так называемых народных комиссаров окончательно расстроены пути сообщения, и нет надежды, чтобы Верховный Главнокомандующий смог наладить дело подвоза хлеба и фуража».

Нарисовав столь безрадостную и удручающую картину всеобщей разрухи, Петлюра не захотел объяснить, что досталась она в наследство от царского режима и Временного правительства. Но лишь такой подтасовкой фактов он не ограничился. Вполне сознательно умолчал и о собственных, слишком настойчивых, требованиях «украинизации» армии. Ни слова не сказал и о своих домогательствах перемещать национальные части с одних фронтов на другие. В частности, о конфликте с Крыленко по поводу дислокации 21-го «украинского» корпуса. Сдерживавшего немецкие силы у Вольмара (Валмиеры) – последнего препятствия для противника на пути ко Пскову и Петрограду. Преднамеренно обвинял в том большевиков.