Королева Кристина - Борис Григорьев Страница 42

По завершении миссии Кассати поехал в Рим с подробным отчётом к Г. Никкелю, в то время как Малинес, благодаря своим светским манерам вызывающий меньше подозрений, должен был дождаться результатов его поездки в Стокгольме. Он с интересом наблюдал, как недавно прибывший из Франции лекарь Бурдело демонстрировал свои способности при дворе королевы Кристины. Что думал иезуит, глядя на королеву, которая, вместо того чтобы посвятить себя глубокому и вдумчивому погружению в новый религиозный мир и осознанию важности предстоящего шага, напропалую веселилась в компании с «французским цирюльником»? Именно в это время стали распространяться по всей Европе слухи о «распутной» королеве Швеции и её репутация безупречной и мудрой правительницы подверглась сомнениям.

Д. Мэссон признаёт, что во дворце и в самом деле происходили вещи, мало украшавшие авторитет королевы. Взять хотя бы описанные выше эпизоды с Бошаром, Ноде и Мэйбумом или пресловутые заседания академии, учреждённой по проекту Декарта и возглавляемой теперь Бурдело. Там её президент высказывал вещи, которые не только считались зловредной ересью, но и «тянули» на высшую меру наказания (например, его утверждение, что ни в Италии, ни во Франции никто уже не верит в Священное Писание, или заявление королевы о том, что она не верит ни в ад, ни в рай, ни в воплощение, ни в воскрешение, ни в бессмертие души; что личная вера каждого лучше любой религии; что религия представляет собой всего лишь сгусток суеверия и ошибок и что люди верят в Бога, потому что хотят, чтобы их обманывали).

В своё оправдание Кристина говорила Малинесу, что она специально делает подобные провокационные заявления, чтобы якобы испытать веру других людей. Но всё это были отговорки. Еретические выступления звучали и после убытия Кассати в Рим, то есть после того, как она уже недвусмысленно дала понять обоим иезуитам, что готова перейти в католичество. Более того, пишет Мэссон, королева даже в конце 1653 года продолжала поиски фривольной и еретической литературы, например книги «Три обманщика», которую она не обнаружила в библиотеке покойного Сальвиуса.

Есть сведения о том, что из Рима в этот период на королеву Швеции оказывал влияние каноник собора Святого Павла и заведующий библиотекой Ватикана Лукас Хольштениус, перешедший в своё время из лютеранства в католичество. Некоторые факты свидетельствуют о том, что этот специальный канал влияния был создан в последние годы правления королевы. Связующим звеном между ними, по всей видимости, был некто Томассо, итальянский музыкант при шведском королевском дворе, вернувшийся потом в Рим и игравший на органе в соборе Святого Павла. Когда наступит время, папа римский выберет именно Хольштениуса для совершения над королевой обряда перекрещения. Массированная атака Ватикана на шведский трон теперь не прекращалась ни на один день.

В марте 1652 года, в самый разгар иезуитской вербовочной акции, Кристину посетил Карл Густав. Он был сильно обеспокоен известием о том, что граф Фредрик Гессенский, только что женившийся на его сестре, вслед за ландграфом Эрнстом Гессенским собирался принять католическую веру. Наследник просил Кристину написать Фредрику письмо и попытаться отговорить его от такого позорного шага. Какова ирония судьбы: обратиться с подобной просьбой к Кристине, которая сама должна была стать перекрещенкой!

И Кристина согласилась помочь. И вряд ли у неё дрожала рука, когда она по просьбе кузена писала графу Фредрику увещевательное письмо. В нём она в ярких красках рисовала неприглядную картину измены вере и предрекала мрачное будущее всякому, кто оторвётся от своей родной среды и кто будет вынужден жить среди чужих, которые всё равно никогда не признают в нём своего. Лицемерие королевы тут уступало, возможно, только её тщеславию и гордости. Но это было нужно, чтобы лучше замаскировать собственные коварные планы и лишний раз продемонстрировать свою приверженность лютеранской религии.

Письмо Фредрику Гессенскому не было отправлено, поскольку слухи о его переходе в иную веру оказались ложными. Но сам факт поведения Кристины является весьма показательным.

Для маскировки своих действий у королевы были веские основания. Пребывание Мачедо в Швеции всё-таки привлекло внимание, и весной 1652 года по столице стали распространяться слухи о том, что королева Кристина задумала нечто экстраординарное. При этом ссылались на придворного музыканта Томассо, который-де что-то услышал при дворе. Шведский резидент в Вене Матиас Бъёренклоу доносил в Стокгольм, что прибывшие из Швеции четыре иезуита рассказывали об установлении связей на самом высшем уровне. Резидент жаловался на то, что пока ему не удалось выяснить, кого иезуиты имели в виду, но обещал приложить все силы, чтобы внести в это дело ясность.