Потемкин - Наталья Болотина Страница 42

Екатерина Михайловна Румянцева, занимая должность обер-гофмейстерины при малом дворе наследника престола Павла Петровича, была прекрасно осведомлена в придворных интригах, и ее письма к мужу чем-то напоминают реляции о событиях военной кампании. Действительно, она показала, что Потемкин повел правильную политику при дворе — старается быть другом всем. И еще один урок придворной жизни дала ему сама Екатерина II: «Только одно прошу не делать: не вредить и не стараться вредить Кн[язю] Ор[лову] в моих мыслях, ибо я сие почту за неблагодарность с твоей стороны. Нет человека, которого он более мне хвалил и, по-видимому мне, более любил и в прежнее время, и ныне до самого приезда твоего, как тебя. А есть ли он свои пороки имеет, то ни тебе, ни мне непригоже их расценить и разславить. Он тебя любит, а мне оне друзья, и я с ними не расстанусь. Вот те нравоученье: умен будешь — приимешь; неумно будет противуречить сему для того, что сущая правда». Потемкин понял — после своего назначения подполковником Преображенского полка он посетил своего предшественника Алексея Григорьевича Орлова, брата прежнего фаворита Григория, и беседовал с ним о делах полка. Уже 25 сентября 1774 г. в письме из Пизы, куда он отправился выполнять важнейшую государственную миссию по захвату самозванки Таракановой, Алексей Орлов одобрял меры, разработанные Потемкиным для восстановления состояния Преображенского полка, выказывал ему дружеские чувства, жаловался на плохое здоровье. Орловы должны были принять нового любимца императрицы, которого они давно и хорошо знали.

Особо доверяя Потемкину, Екатерина советовалась с ним при подготовке официальных писем к Орловым и ставила своего ближайшего помощника в известность о характере переписки: «Голубчик, при сем посылаю к вам письмо к графу Алексею Григорьевичу Орлову. Есть ли в ортографии есть ошибка, то прошу, поправя, где надобно, ко мне возвратить». Ровные отношения с Орловыми сохранил Потемкин и в последующие годы, когда уже занял крупные посты в государстве. 21 августа 1788 г. Алексей Орлов благодарил его за заботу о своем воспитаннике — внебрачном сыне Александре Чесменском (тот состоял в штате князя). «При сем случае, — продолжал герой екатерининских времен, — посылаю к вашей светлости лучшаго из моих кипрского вина двенадцать бутылок за печатею моею, которое я в бытность мою в Санкт-Петербурге обещал вашей светлости по приезде вашем в Москву… желаю от сердца моего оное употребить во здравие».

Приехав ко двору и вступив в покои императрицы, сумел Потемкин сблизиться и с графом Н.И. Паниным, поддержавшим его в противовес влиянию своих противников — Орловых и З.Г. Чернышева. Об этом свидетельствуют донесения иностранных дипломатов. Представитель прусского короля Фридриха Великого при дворе Екатерины II граф Сольмс, с каждым днем меняя свое впечатление от Потемкина, сообщал в своей депеше от 7 марта 1774 г.: «…перемена любимца, по-видимому, не тревожит Панина. Напротив того, мне кажется, он доволен ею и надеется извлечь из нее некоторые выгоды. Более того, он разсчитывает на то, что это событие повлечет за собою падение Орловых и уменьшит влияние князя Григория Григорьевича на императрицу… Пока еще Потемкин не имеет ни доверия, ни партии, ни друзей. Если для приобретения тех и других он будет придерживаться графа Панина, то скорее будет хорошо, чем дурно… Боюсь только, чтоб Потемкин, имеющий вообще репутацию лукаваго и злаго человека, не воспользовался бы добротою Панина». Ему вторит и английский дипломат Гуннинг: «Г. Потемкин продолжает поддерживать величайшую дружбу с г. Паниным».

Спустя несколько дней граф Сольмс окончательно убеждается в том, что Потемкин обладает небывалым влиянием на Екатерину и прочно вошел в политическую элиту: его правительство должно учитывать этот факт при подготовке каких-либо дипломатических проектов. 18 марта, комментируя произведение Потемкина в подполковники Преображенского полка, прусский представитель приходит к следующему заключению: «По-видимому, Потемкин сумеет извлечь пользу из расположения к нему императрицы и сделается самым влиятельным лицом в России. Молодость, ум и положительность доставят ему такое значение, каким не пользовался даже Орлов. Григорий Григорьевич будет скоро забыт, и вся фамилия Орловых ниспадет в общий уровень». А 24 марта Сольмс сообщает, что «они (Орловы. — Н.Б.) во всеуслышанье говорят, что уже утратили доверие и намерены совершенно удалиться от двора. Камергер Васильчиков очистил свое помещение во дворце, и теперь там по-прежнему будет собираться Совет. Князь Орлов также очищает свои покои во дворце, куда переселится новый любимец, помещавшийся до сих пор в дежурной генерал-адъютантской комнате».

Стране и сохранению государства в это время угрожает самое крупное социальное потрясение XVIII в. — восстание под предводительством Емельяна Пугачева, отличавшееся массовостью, большей организованностью, четко выраженными целями. Наряду с казаками в восстании приняли участие различные группы населения, каждая из которых преследовала свои цели: крестьяне и заводские рабочие Урала боролись против крепостного права, борьба нерусских народов Поволжья носила национально-освободительный характер. Антиправительственная пропаганда Пугачева находила отклик среди простого народа, положение которого было действительно тяжелым: несмотря на филантропические призывы Екатерины II к умеренности и терпимости, эксплуатация крестьян и работных людей на заводах с каждым годом становилась все невыносимее. В ходе восстания Пугачев, объявивший себя счастливо спасшимся императором Петром III, и его сторонники создавали органы управления, подобно существовавшим в России того времени, самозванец подписывал указы, составленные на манер царских, и жаловал своих приближенных дворянскими титулами, создавая, таким образом, параллельные государственным институты власти и иерархию чинов.

Волна восстания, сопровождавшаяся обильным кровопролитием и проявлениями варварства и вандализма, катилась по просторам Российской империи, наводя ужас на дворянское общество. Жертвами недовольных стали тысячи дворян, чиновников, священников, горожан, простых солдат, не подчинившихся самозванцу.

С первых же шагов своего возвышения Потемкин не только постоянно дежурит во дворце, но и становится единственным докладчиком по военным делам. По его рекомендации против Пугачева в Оренбург Екатерина все-таки отправляет А.В. Суворова; Потемкин же советует ей обратить внимание на тех или иных способных людей, которых знает по действующей армии. Екатерина писала ему: «Батинька, пошлите повеление в обои армии, чтобы, оставя самое нужное число генералов при войсках для возвращения полков в Русь (после заключения мира с Турцией. — Н.Б.), прочие генералы-поручики и генералы-майоры ехали каждый из тех, коим повелено быть при дивизии Казанской, Нижегородской, Московской и прочих бунтом зараженных мест… и чтоб каждый из них взял с собой невеликий эскорт и везде бы объявляли, что войска идут за ними…» Это должно было внушить надежду сторонникам стабильности и самодержавной власти и страх сочувствующим самозванцу Пугачеву.

Самое деятельное участие принял Потемкин в назначении П.И. Панина в «спасители отечества» летом 1774 г., когда стране угрожало восстание Емельяна Пугачева. Считаясь с влиянием Н.И. Панина, он с его помощью рассчитывал еще более укрепить свое положение при дворе. Уже 7 марта Павел Панин в ответ на сообщение своего племянника князя А.Б. Куракина о фаворе Потемкина, высказывает мнение о неординарности нового любимца императрицы и предполагает, «что сей новый актер станет ролю свою играть с великой живностью и со многими переменами, если только утвердится». Потемкин, несомненно, прилагал все усилия к тому, чтобы занять ведущее место в системе власти, участвовать во внутренней и внешней политике и активно влиять на разработку и реализацию важных государственных проектов. 9 апреля 1774 г. скончался А.И. Бибиков, и войска, действовавшие против Пугачева, остались без начальника, в то время как бунт, охвативший всю заволжскую сторону, начал принимать все более и более грозные размеры. Перед этим П.А. Румянцев ослушался приказа Военной коллегии и не отпустил из армии А.В. Суворова под предлогом того, что тот находился «на посту в лице неприятеля». В начале июля 1774 г. Екатерина решилась поручить начальство князю П.М. Голицину, но курьер, ехавший с этим приказом, был остановлен в Нижнем Новгороде по причине небезопасности дороги.