Великие любовницы - Эльвира Ватала Страница 42

К любовникам же, изменившим ей, у Елизаветы было разное отношение. Чаще она, погорячившись и даже в тюрьму неверного фаворита на какое-то время бросив, скоро приходила в себя и опять продолжала одаривать его своим расположением. Судьбы некоторых фаворитов и нашей царицы и Елизаветы I были очень схожи: они, перестав быть физическими любовниками, становились приятелями и доверенными лицами королев. Наш Потемкин, могущественный фаворит Екатерины II, потеряв ее расположение как любовник, навсегда стал ее самым близким другом и даже поставщиком ее дальнейших любовников, у Елизаветы лорд Лейчестер, с которым она вместе росла, после долголетней с ним связи стал самым близким ее советником и другом. Но если Екатерина II позволяла своим фаворитам хоть немножечко, но поуправлять государством Российским, особенно в этом отношении известен ее Платон Зубов, последний фаворит, двадцатидвухлетний, против ее свыше шестидесяти лет, то Елизавета шестидесятивосьмилетняя не позволяла своему тридцатилетнему последнему фавориту Эссексу даже чуть-чуть править государством, а когда его амбициозные планы настолько выросли, что он сам решил быть полновластным правителем, она физически его уничтожила. Но давайте по порядку. Очень нелегка молодая жизнь этой королевы: ей было всего два года и восемь месяцев, когда под мечом палача, по приказанию ее отца Генриха VIII, погибла ее мать Анна Болейн, восемь с половиной, когда по приказу отца сложила на плахе голову третья ее мачеха, шестнадцать, когда под топором палача погиб ее первый любимый мужчина, двадцать один год, когда по приказу сестры Марии Тюдор она была заточена в тюрьму и ожидала подобной участи «снятия головы», и двадцать пять, когда она стала королевой Англии, тридцать семь, когда она приказала отрубить голову английскому князю, своему кузену и другу, пятьдесят четыре, когда подписала приказ о снятии головы Марии Стюарт, своей кузине, и шестьдесят восемь, когда отрубила топором голову своего последнего, сложного, ну неуправляемого и очень любимого ею последнего своего любовника. В семьдесят лет она умрет в мрачной меланхолии, почти невменяемой и очень несчастливой женщиной, яростно протестуя против смерти, даже тем, что не желает лечиться, даже тем, что не желает ложиться, и один раз все пятнадцать часов простояла на ногах, боясь лечь в постель. Отвергая смерть и старость, ненавидя свое старое тело, седые букли волос, изможденное морщинами лицо, маскируя гнусную физическую действительность, чем только может: длинными воротниками, прикрывающими старческую шею, сантиметровыми слоями румян, пудры и крема, рыжим париком, немного напоминающим ее свои, когда-то золотистые волосы, кроваво-красной помадой на тонких злых губах и тонкой черной сурьмой на совершенно исчезнувших бровях и ресницах. Жалкое подобие молодости, жалкая маска клоуна величайшей из мировых правительниц. «Старость, — как говорит пословица, — конечно, далеко не радость», — и никого не украшает. Но поразительно, как некрасиво, отвратительно, гнусно старели монархини. Все! Возьмите хоть нашу Екатерину Великую, не могущую уже в возрасте шестидесяти лет передвигаться самостоятельно по лестницам на опухших, как бревна, ногах и приказавшую построить для этой цели специальные наклонные платформы не только в своих дворцах, но и в домах своих придворных. Французскую Анну Австрийскую, в пожилом возрасте превратившуюся в «старую жабу» с выпученными глазами, толстым картофельным носом и бочкообразной фигурой. Разница между молодостью и старостью так разительна! Только куртизанки (да и то не все!) умели стареть красиво. Диана Пуатье в свои шестьдесят четыре года по утверждению современников, близко ее знавших, выглядела тридцатилетней красавицей. Монархини в свои шестьдесят четыре года выглядели на свой возраст, но плюс еще совершенно деформированная фигура, скрюченные от подагры и ревматизма конечности и совершенно «глубоко пропаханное» морщинами лицо. Писатели не щадят старых монархинь. Описание их внешнего вида ужасает. Вот Екатерина Медичи: «Она ковыляла, согнувшись над своей клюкой, и ее тяжелые, отвислые щеки мотались» [61].

Вот знаменитая красавица — королева Марго, первая жена Генриха IV Французского: «Королева Марго стала толстой, она и раньше имела склонность к полноте, так что ее брат Карл IX называл ее „толстухой“, а сейчас облысела совершенно, держала лакеев исключительно из блондинов, чтобы из их волос делать себе парики».

Недаром златовласая Поппея, жена Нерона, купающаяся регулярно в молоке ослиц и употребляющая для свежести тела и лица специальные кремы, говорила: «Я хотела бы умереть раньше, чем завяну». К ее счастью, умерла раньше, получив пинок в свой беременный живот от пьяного Нерона.

Вот портреты Елизаветы I в молодости и пожилом возрасте: «Толпы видят молодую девушку двадцати пяти лет, в платье из золотого броката, в плаще, подбитом горностаем. Кожа у нее белая, прямо светится своей „беловатостью“, волосы больше чем золотые — огненно-рыжие. Близорукость является причиной, что ее зеницы глаз всегда расширены, а над ними тонко зарисованы высокие дуги бровей, придающие лицу необыкновенно чарующее выражение волшебницы. Нос орлиный, тонкий, лоб большой и высокий, лицо овально удлиненное» [62].

«Выражение лица хитрое, язвительное, злое. Поджатые губы, заостренный нос. Незамужняя женщина, кричащая о своей добродетели. Ее манера играть своей золотой цепочкой прекрасно передана (портрет фламандской школы. — Э. В.). Мне бы очень хотелось, чтобы этот портрет действительно походил на оригинал» [63].

Никогда не вышла замуж и гордо называла себя королевой-«девственницей». Не вышла, вопреки воле парламента и министров, вопреки воле своих подданных и народа, которому всегда декларировала любовь и сумела ее у них заслужить. Немногие знали, почему эта монархиня, играя то веером, то топором, напропалую кокетничая с многочисленными женихами, ни одному из них не предложила свою руку, хотя часто делала вид, что предлагает сердце. Не хотела делить правление королевством? Да, и это входило в расчет. Но главная причина интимного характера, о которой до сих пор историки если и говорят, то только шепотом, как-то там между строк, полуфразами или совершенно закамуфлированными фразами, что понять ничего невозможно. Яснее всех выразилась ее кузина, Мария Стюарт: «Она физически не такая, как все женщины». Писатель Стефан Цвейг сказал об этом загадочно: «Какое-то физическое или душевное торможение нарушало ее интимную женскую жизнь» [64].

Современный писатель Жорж Бидвел сказал более определенно: «Ходят слухи, что королева бесплодна. У нее очень редки менструации. Прачки шепчутся, что именно поэтому она заставляет часто пускать себе кровь» [65].

Дворцовые прачки, тщательно стирающие простыни и ночные сорочки королевы, тоже, конечно, не прочь принять деятельное участие в «стирке грязного белья» — сплетнях об интимной жизни королевы. Поэтому так много распространилось этих закулисных сплетен, домыслов. Ясно одно, как женщина Елизавета I неполноценна, и пусть нас не смущают донесения медицинской комиссии, исследованиям якобы которой подверглась сорокапятилетняя королева, когда намеревалась выйти замуж за младшего сына Екатерины Медичи Франциска, годившегося ей в сыновья (не путать с другим Франциском, старшим сыном и первым мужем Марии Стюарт), что врачи согласно вынесли вердикт: «королева полноценная женщина и сможет дать потомство». Не смогла бы; в сорок пять лет вообще трудно в первый раз рожать, и не потому что бесплодна, а потому, что имеет от рождения недоразвитые половые органы.