Русское - Эдвард Резерфорд Страница 42

Прямо позади него шагал большой отряд славянских пехотинцев. Он поглядел на них с презрением. Храбрецы, проворные, в битве ни за что не отступят; он и сам не знал, за что именно их презирает, – может быть, просто по привычке.

Впереди скакали семеро аланских всадников, рядом с ними – несколько волжских булгар, странных людей с восточными чертами и черными жидкими волосами, отдаленных потомков ужасных гуннов. Теперь они приняли ислам и с радостью выступили из своего укрепленного обиталища на Волге, чтобы поучаствовать в разгроме назойливых степных налетчиков, исповедовавших язычество.

«Вот будь я половцем, – заметил он своему гридю, – то больше всего боялся бы черных клобуков – каракалпаков».

Русские князья издавна поощряли степных воинов, если те желали осесть вдоль южной границы русских земель, где могли бы при необходимости первыми принять на себя удар половцев. Но черные клобуки отличались от этих степняков. Это объединение нескольких тюркских племен имело свой собственный военный кадровый состав и даже держало гарнизон в Киеве; оно ненавидело половцев и подчинялось железной дисциплине. Со своими особыми луками и копьями, верхом на вороных конях, сплошь в черных колпаках, они обращали на себя внимание выражением бесстрастной жестокости, застывшим на их лицах. Святополка восхищала их ожесточенность и решительность. Они воистину были могучи и сильны.

Он снова бросил взгляд на своего брата Ивана, который ехал рядом с Мономахом.

Ивану было уже более пятидесяти, он несколько располнел и покраснел лицом, но сохранял бодрость и прямую осанку. «Почему глаза других людей выдают их грехи и преступления, совершенные на протяжении всей жизни, почему глаза их бегают, ни на чем не в силах остановиться, почему в них читается хитрость, коварство, гордыня или хотя бы опаска, – размышлял Святополк, – а глаза Иванушки сохраняют то же выражение бесхитростной честности, что и в юности? А ведь он далеко не глуп, ведь сейчас того, кого прозвали Иванушкой-дурачком в молодые годы, величают Иваном Мудрым. А еще он богат, чтоб его, – думал Святополк. – Ему на долю выпала несказанная удача».

Теперь они виделись редко. Без малого двадцать лет тому назад, когда умер князь киевский и в очередной раз на трон взошел следующий по старшинству царственный брат, Святополк перешел от Мономаха к новому князю киевскому. Он рассчитывал, что этот шаг принесет ему большую выгоду, но прогадал. Иванушка остался у Владимира Мономаха в Переяславле.

И вот они вновь оказались вместе, в одном войске.

«И только один из нас, – втайне поклялся он, – вернется живым».

«Так значит, – сказал Иванушка сыновьям, – я увижу великую реку Дон». Странно было сознавать, что только теперь, на пятьдесят седьмом году жизни, Господь даровал ему исполнение его детской мечты. Однако Господь и без того щедро вознаградил его.

Имение Русское сделало его богатым, ведь, хотя половецкие набеги и разрушали неоднократно деревню, «пчелиный» лес ни разу не пострадал. А были у него теперь и другие вотчины.

Дело в том, что границы земель русских все еще расширялись. Торгуя и воюя на юге, русские князья продолжали колонизировать огромные неведомые области на северо-востоке, вторгаясь в бескрайние леса у истоков могучей Волги, где издавна проживали первобытные финно-угорские племена. Русь основала там много поселений, начиная от крупных городов вроде Твери, Суздаля, Рязани и Мурома – до маленьких укрепленных сел, наподобие Москвы.

Князь переяславльский владел частью этих земель вокруг городов Ростов и Суздаль, и в этих-то отдаленных краях он и пожаловал Ивана второй большой вотчиной.

Хотя почвы здесь по сравнению с южным черноземом были скудные, в северо-восточных лесах в изобилии добывали меха, воск и мед. А самое главное, сюда не добирались степные налетчики. «Помните, – повторял Иванушка своим троим сыновьям, – ваши предки были сияющими аланами, повелителями степи, но богатством своим мы обязаны северу, север защищает нас».

Господь был милостив к Ивану; а еще Он даровал ему прекрасного повелителя – Владимира Мономаха.

Как можно было не любить Мономаха? Ведь по любым меркам князь этот, грек по матери, был личностью выдающейся. Его отличала не только храбрость на поле брани и безудержное удальство в погоне за врагом; он был воистину смиренным христианином. Вот уже несколько десятилетий Мономах тратил огромные усилия на то, чтобы сохранить единство правящего дома. Снова и снова созывал он съезды князей, ведущих междоусобные войны, и умолял их простить друг другу все прошлые обиды, вместе владеть землей и объединиться перед лицом половцев, которые жаждут посеять меж русскими раздор.

Иванушка молился о том, чтобы когда-нибудь пришел черед Владимира править Киевом.

Тем временем расцвел Переяславль, город Мономаха. За двадцать лет до того славный митрополит Ефрем приказал возвести вокруг города гигантскую каменную стену. Переяславль мог теперь похвастаться еще несколькими кирпичными церквями и даже выстроенной из камня баней, и потому Иван мог с гордостью заявить: «Такую баню нигде больше не сыскать, разве что в Царьграде».

Двое из троих сыновей Иванушки служили Мономаху, третий – сыну князя от саксонской принцессы, который правил ныне в северном Новгороде.

Иванушка привел с собой весьма многочисленное войско. Из Русского пришла горстка славян под началом Щека, который, несмотря на преклонный возраст, настоял на том, что будет сопровождать своего господина. Из северных поместий Иванушки пришли лучники – кто конный, кто пеший, – представители финно-угорского племени мордвинов. Тихие и хмурые, с высокими монгольскими скулами и смугловатой кожей, они держались особняком, а по вечерам собирались вокруг своего прорицателя, без которого решительно отказывались странствовать.

Кроме двоих его сыновей, в его войско вступил красивый молодой хазар из Киева. Иванушка не хотел брать его с собой, хотя отец юноши, давний деловой партнер, всячески упрашивал Иванушку. «Он не обучен ратному делу, – твердо сказал Иванушка, – а кроме того, – наконец признался он, – я боюсь, что с ним что-нибудь случится».

Только когда дед юноши, Жидовин, отправился лично поговорить с Иванушкой, тот сдался и согласился взять его с собой в поход.

«Не отпускайте от себя молодого хазара», – ворчливо велел он двоим своим сыновьям. «А сейчас, – обратился он ко всем своим людям, – мы наголову разобьем половцев, так что они больше не поднимутся!»

Борьба русских с половцами продолжалась на протяжении всей его жизни.

На юге, на границе со степью, укрепили маленькие передовые крепости и соорудили огромные крепостные валы из земли и дерева, и теперь почти непрерывная стена защищала южные владения русских от набегов кочевников. Однако те до сих пор либо прорывали оборону, либо заходили по степи в тыл русским укреплениям, делая гигантский крюк где-то далеко-далеко за горизонтом, чтобы обойти защитные сооружения и внезапно напасть с севера.

Десять лет тому назад Русь предприняла против кочевников успешный поход, уничтожив двадцать половецких князей. Четыре года спустя половцы под предводительством хана Боняка Шелудивого нанесли ответный удар и даже сожгли несколько церквей в самом Киеве. А теперь русские вознамерились разбить их раз и навсегда. Иванушка не сомневался, что такова воля Божия.