Александр Великий. Дорога славы - Стивен Прессфилд Страница 41

Мы находимся у Исса, слева от нас плещется море, справа начинаются предгорья. Выступив в сумерках прошлым вечером, армия совершила стремительный бросок вдоль побережья, вернувшись на север тем же самым путём, которым два дня назад ушла на юг. В полночь мы достигаем Столпа Иона. Я приказываю солдатам урвать среди скал и утёсов несколько часов сна, с тем чтобы произвести общий подъём на «армейском рассвете», то есть примерно часа за два до рассвета настоящего. Когда светает, мы уже спускаемся на равнину. Я держу пехоту впереди кавалерии, чтобы быстрые подразделения не обгоняли медленные. Царские копейщики рассредоточиваются впереди в качестве разведывательного авангарда. Кроме того, я выслал вперёд и три летучих отряда из самых крепких молодых парней на лучших скакунах. Их задача состоит в том, чтобы добыть мне пленных для допроса. На войне слишком многое может зависеть от мелочей, и я не вправе упустить ни одной из таковых. Всю ночь я терзался страхом, что Дарий превзойдёт меня в тактической хитрости. Вдруг лазутчики или доброхоты из числа местных жителей донесли ему о продвижении наших войск к югу с намерением атаковать его и он, сумев перегруппировать войска, уже бросил их нам навстречу в полной боевой готовности? Возможно ли это? Неужели это правда? Есть один вопрос, на который у меня до сих пор нет ответа. Почему мой враг вывел своё огромное войско, предназначенное для ведения боевых действий на широких пространствах, с идеально подходившей для него позиции и перебросил сюда, в теснины прибрежных холмов, затрудняющие использование численного преимущества?

Спустившись со Столпа, я получаю ответ. Среди тех, кто находился в разгромленном Дарием полевом лазарете, был парнишка-конюх по имени Ясон. И вот пятисотенный и сотник, которым он успел поведать об увиденном, приводят его ко мне. Старший командир с похвалой говорит, что во время страшной резни паренёк не только не потерял головы и не ударился в панику, но в сумятице кровавой бойни постарался вызнать о персах как можно больше.

— Но как? — интересуюсь я у паренька. — Как ты это делал?

— Я просто подходил то к одному, то к другому и расспрашивал, что к чему. Эти сыновья шлюх не видели во мне солдата: они приняли меня за неотёсанного местного сопляка. Я сумел выяснить, откуда они пришли, по какому пути и куда направляются.

— И что же подвигло тебя на это? — спрашиваю я.

— Так ведь ясно же было, о царь, что тебе эти данные пригодятся.

Из рассказа паренька выходит, что Дарий не имел ни малейшего представления о броске нашей армии на юг и полагал, будто наши силы по-прежнему сосредоточены на севере, у Мала. Персы решили атаковать нас так же, как и мы их, пребывая в том же неведении. Иными словами, мы оба, и я и Дарий, совершили одну и ту же ошибку.

— Дитя, — спрашиваю я, — ты умеешь ездить верхом?

— С тех пор, как научился ходить.

— Тогда, клянусь Зевсом, теперь ты будешь кавалеристом.

Я велю Теламону подыскать парнишке резвого скакуна, сбрую, оружие и доспехи.

— А сегодня вечером, Ясон, когда мы станем праздновать победу, ты будешь сидеть в царском шатре.

Несколько минут спустя разведчики возвращаются с пленными, показания которых полностью подтверждают сообщение храброго юноши. Я тем не менее проявляю повышенную осторожность. Перевал проходит прямо над морем на южном подступе к Иссу; если Дарий догадался выделить людей для захвата господствующих высот, его силы могут обрушиться на нас, когда мы будем находиться на марше.

Я приказываю всем командирам сразу по выходе из теснины перестраивать свои подразделения из походных в боевые порядки.

Как оказывается, можно было обойтись и без этого. Персы не оседлали высоты, а в оборонительном порядке поджидают нас на песчаном побережье, там, где река Пинар впадает в море. Враг оказывается у нас на виду примерно после полудня. Ярко светит солнце. Слева от нас плещется Исский залив.

— Ты видишь его?

Стоящий у моего плеча Гефестион указывает на центр неприятельской линии. Даже на расстоянии двух тысяч локтей невозможно не заметить великолепную и огромную колесницу Дария, находящуюся в центре строя воинов конной царской стражи, восседающих на лучших вороных жеребцах.

Самого его с такого расстояния, конечно же, не разглядеть, разве что плюмаж шлема. Но меня всё равно охватывает глубочайшее волнение.

Наконец-то мой могучий соперник вышел на поле! Наконец-то владыка Азии стоит передо мной!

Дарий Персидский.

При всём том, что он является Царём Царей, Властелином Земель, Владыкой Стран от восхода до заката Солнца, я (как и весь мир) знаю о нём, пожалуй, меньше, чем о любом из обычных командиров его войска. Известно, что ещё до воцарения он славился силой и храбростью: особую славу принесла ему скорая и бесспорная победа над неким армянским великаном. Дарий высок ростом, и его называют самым красивым мужчиной во всём персидском воинстве. Его брат Оксатр обладает силой десятерых, однако Дарий легко превосходит его и в конном, и в пешем бою. Так, во всяком случае, рассказывают, но правда ли это, мне неизвестно.

Зато мне точно известно, что Дарий сумел добиться верности не только от своих родичей и соотечественников, но и от иностранных наёмников, включая эллинов. Вождям последних, таким превосходным полководцам, как Тимонд, сын Ментора, Патрон из Фокиды и Главк из Этолии, я предлагал двойную и даже тройную плату, с тем чтобы они перешли на мою сторону. Ни один не согласился. Дарий даровал им земли, выдал за них знатных персиянок, отвёл их детям видное место при своём дворе. То, что мой соперник так высоко ценит способных командиров, означает, что он разбирается в войне, а раз ему удалось заручиться их верностью, значит, он разбирается и в людях.

Парменион, которому предстоит командовать нашим левым флангом, подъезжает и останавливается рядом со мной. Армию Дария, фронт которой простирается в обе стороны, насколько достигает око, составляют двести тысяч воинов, не считая ста тысяч местных ополченцев. У нас сорок три тысячи бойцов. Вражеская конница, усеявшая весь ближний берег Пинара, кажется неисчислимой. Пехота его как раз сейчас выстраивается позади реки в двойную фалангу. В тылу, чуть меньше чем на десять стадиев, простирается ровное пространство: дальше начинается каменистый склон. Вся прибрежная территория густо изрезана оврагами, делающими организованное отступление армии практически невозможным. Мы знаем эту местность: мы прошли по ней всего четыре ночи тому назад.

Поле для боя нешироко. От сорока восьми до пятидесяти двух сотен локтей. Кавалерии у Дария столько, что он может покрыть это пространство три раза. Останься он по сирийскую сторону гор, это дало бы ему неоспоримое преимущество, но здесь, на тесной равнине, всей этой коннице не развернуться.