Скрытая Жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры... - Роберт Напп Страница 41

Рабов постоянно беспокоили четыре проблемы (это подтверждают ответы в «Предсказаниях Астрампсиха» на наиболее часто задаваемые рабами вопросы): «Будут ли у меня хорошие отношения с господином?», «Собираются ли меня продать?», «Отпустят ли меня на свободу?», а четвертый вопрос задает хозяин, но опять-таки про раба: «Найду ли я беглого [раба]?» Те же проблемы встречаются и у Артемидора. Чаще всего в его толкованиях говорилось про освобождение из рабства, про отношения с хозяином (хорошие, плохие, изменчивые) и про побег; гораздо реже – о продаже другому хозяину. Все это позволяет сделать вывод: большая часть рабов была озабочена проблемой выживания в данный конкретный момент и их надежды чередовались со страхом относительно своего будущего. Странно, но их как будто совершенно не волновало само их рабское состояние; и только в исключительных случаях прорывалось возмущение относительно несправедливости: «Здесь лежу я, Лемисон. За свой тяжелый труд я не получил ничего, кроме смерти» (CIL 6.6049 = ILLRP 932, Рим).

Вместе с тем существуют свидетельства, исходившие от самих рабов, что многие из них всеми силами старались улучшить свое положение и выкупиться из рабства.

Невольника всегда заботило установление нормальных отношений с господином. В «Жизни Эзопа» рассказывается о серьезном конфликте между рабом и хозяином и о том, как умному рабу удалось его решить. Определяющим моментом в таких отношениях служили нрав и запросы хозяина, и рабу приходилось их учитывать.

Прежде всего, подневольный мог смириться со своей несчастной участью, как советовал страж пленникам, только что проданным в рабство: «Вовсе незачем стонать вам, незачем и слезы лить. Всегда в несчастье бодрость помогает нам» (Плавт. Пленники, 202). Ему вторил Публий Сир (Изречения, 616): «Бунтующий против узды раб навлекает на себя несчастья, но остается рабом». Следовательно, имело смысл извлечь хоть какую-то пользу из такого положения: «Умного раба хозяин облекает частицей своей власти» (Изречения, 596). К сожалению, не все рабовладельцы имели достаточно рассудительности, чтобы следовать советам авторов трактатов о сельском хозяйстве и устанавливать хорошие отношения со своими рабами, что давало им прямую выгоду.

Случалось, что хозяин привязывался сердцем к своей рабыне, и, если у них рождались дети, он мог сделать их своими наследниками: так, Стея Фортуна, рабыня Публия Стея Феликса, унаследовала одну шестую часть его собственности – видимо, она была его незаконнрожденной дочерью (CIL 14.1641, Остия Антика, Италия). В повестях и в других художественных произведениях часто действовали рабы, пользовавшиеся любовью своего господина, благодаря чему они становились в доме влиятельными людьми и, получив свободу, вели благополучную и богатую жизнь; прекрасными примерами являются герои «Сатирикона» Гермерот и Тримальхион. У многих господ были любимцы и фавориты среди рабов. Так, один усыновил невольника и устроил его в таверну: «Здесь покоится Виталис, домашний раб и сын Гая Лавия Фауста. Он прожил 16 лет. Патроны любили его, держателя таверны „Априан“, – потом боги призвали его к себе. Прохожий, прости меня, если я когда-то недовесил тебе товара, чтобы увеличить доходы моего отца. Во имя богов надземного и подземного миров прошу тебя: позаботься о моих родителях. Прощай!» (CIL 3.14206.21 = ILS 7479, Амфиполи, Греция).

Другой хозяин с любовью вспоминал девочку-рабыню: «Хозяин Селерин поставил этот памятник несчастной Валентине, своей питомице и дорогой утехе, дочери раба Валенция, его управлявшего, которая прожила только 4 года» (CIL 3.2130, Салона, Хорватия).

Плиний Старший описывал раба, который благодаря страсти своей хозяйки достиг большого богатства: «[Коринфская бронза была знаменита и дорога.] Однажды один аукционист по имени Терон выставил на торги канделябр из этого материала и в придачу к нему раба по имени Клезип, горбатого и невероятно уродливого валяльщика. Одна богатая женщина приобрела канделябр за 50 000 сестерциев и вместе с ним уродливого раба. Она была так довольна своими приобретениями, что пригласила гостей, чтобы показать их. И там для развлечения гостей Клезип вышел к ним полностью обнаженный. Бесстыдное вожделение охватило Геганию, и она взяла его к себе в постель, а вскоре за этим включила его в число своих наследников. Страшно разбогатев после смерти женщины, Клезип почитал этот канделябр как бога-хранителя… Но их аморальные отношения были отмщены прекрасным склепом, который возвел Клезип, благодаря чему память о позоре Гегании с тех пор жива в надземном мире…» (Естественная история, 34.6.11–12).

История, рассказанная Плинием, не совсем обычна, ибо в ней говорится о хозяйке, взявшей себе наложника. Гораздо чаще мужчины-хозяева брали в наложницы рабынь; такие отношения обеспечивали невольнице больше надежности, хотя сам господин либо его жена в любой момент могли выместить на ней свои злобу и раздражение. Такие связи могли быть долговременными, ибо о них часто говорится в эпитафиях, вот один пример: «Этот памятник поставлен богам подземного царства и Септиму Фортунату, сыну Гая, и его наложнице Септимии, рабыне, ставшей вольноотпущенницей» (CIL 5.5170 = ILS 8553, Бергамо, Италия).

Конечно, не все рабы имели длительную сексуальную связь с хозяевами. Раб мог заслужить расположение господина, если добросовестно трудился, приносил хороший доход, был преданным и покорным. Покорность означала признание власти господина, искренняя либо притворная, она оставалась лучшим способом приспособиться к ситуации и избегнуть наказания. Апостол Павел рекомендовал рабам-христианам быть искренне послушными, «не с видимой только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы, исполняя волю Божию от души» (Послание к ефесянам, 6: 6); тем самым он подтверждал существование мнимой покорности и желательности (с точки зрения хозяина) искренней покорности. Так же высоко хозяин ценил преданность раба. И снова искренняя или показная демонстрация преданности помогала ему завоевать признательность господина. В ход шла также лесть хозяину или надсмотрщику. Кто-то мог даже искренне любить господина, которому он льстил, повиновался и верно служил. Конечно, такие отношения легче устанавливали с хорошим и добрым хозяином; при нем было выгоднее оставаться рабом, чем стать вольноотпущенником. Бывший раб, ставший философом, Эпиктет говорил о трудностях, сопряженных со свободой, противопоставляя ей рабство у доброго хозяина: «Раб вот молится о том, чтобы его отпустили на свободу. Почему? Думаете, потому, что он жаждет отдать деньги сборщикам двадцатины? Нет. Потому что он представляет себе, будто до сих пор он испытывает препятствия и не благоденствует из-за того, что не достиг этого. „Если я буду отпущен, – говорит он, – сразу же совершенное благоденствие, я ни на кого не обращаю внимания, со всеми говорю как равный и подобный, отправляюсь куда хочу, иду откуда хочу и куда хочу“. И вот он уже вольноотпущенник, и сразу же, не имея где взять поесть, он ищет, к кому бы подольститься, у кого бы пообедать. Затем он или зарабатывает телом и терпит ужаснейшие страдания и, если найдет себе какую-нибудь кормушку, впадает в рабство гораздо тяжелее прежнего, или, даже если разбогатеет, он, человек неотесанный, влюбляется в девчонку и, терпя злополучие, рыдает и тоскует по рабству: „Да чем мне было плохо? Другой одевал меня, другой обувал меня, другой кормил, другой ухаживал за мной во время болезни, я немного служил ему. А теперь, несчастный я, какие терплю я страдания, находясь в рабстве у многих вместо одного“» (Беседы, 4.1.34–37).