Деникин - Георгий Ипполитов Страница 41

За изложенное, принимая во внимание хорошее до сих пор поведение этих нижних чинов, ограничиваюсь арестованием их строгим арестом:

Михайленко — на 15 суток, а Бондаренко — на 10 суток.

Если рядовые Михайленко и Бондаренко постыдно опозорили полк перед чужими людьми, то хорошие солдаты 4-й роты должны бы их удержать и образумить».

Как видим, мы имеем дело с современными военно-педагогическими подходами. А ведь описываемые события относятся к 1910 году.

Однако в необходимых случаях Деникин проявлял непоколебимую волю и твердость характера. Полковой суд за побег приговорил к содержанию под арестом на хлебе и воде на три недели рядового Амирова, но ходатайствовал перед командиром полка о смягчении приговора (суд обратил внимание, что к побегу была приравнена несвоевременная явка подсудимого к пункту сбора). Командир полка принял следующее решение:

«В виду того, что неявка в срок и побег подлежат одинаковому наказанию, ходатайство полкового суда признаю не заслуживающим удовлетворения. Приговор утвердить».

Антон Иванович, будучи командиром полка, не превышал власть, всегда действовал корректно. Главное для него как опытного военного педагога — не строгость, а неотвратимость наказания за нарушения воинской дисциплины и порядка управления.

Полковник Деникин имел свою методику работы и с офицерами. Сохранившиеся в РГВИА приказы командира 17-го Архангелогородского полка за 1910 год показывают: Деникин ни разу не наказал ни одного из полковых офицеров! Главный акцент он сделал не на принуждение, а убеждение. Провинившиеся приглашались в кабинет для соответственного внушения, а иногда к председателю офицерского суда чести полковнику Дженееву — человеку высоких моральных и воинских качеств. Этого было достаточно, и только раза два дело доходило до суда, причем в одном случае офицер был удален из полка, в другом — суд ограничился внушением.

Во многих затруднительных и «конфиденциальных» случаях офицеры обращались за решением к Антону Ивановичу, «до определения алиментов включительно». Такой «третейский суд» был гораздо удобнее, чем официальный, так как дело не выносилось за стены кабинета командира полка и не вызывало никаких расходов.

В политическом отношении офицерство, как и везде в России, было в основном лояльно к режиму и активной политикой не занималось. Два-три офицера полка были близки к местной черносотенной газете, но каким-либо влиянием в полку не пользовались. Офицеров левого направления не было.

После Русско-японской войны и первой революции офицерский корпус был взят под особый надзор сыскных органов, и командирам полков периодически присылались весьма секретные «черные списки» неблагонадежных офицеров, для которых закрывалась дорога к повышению. «Черные списки» составлялись по трем линиям: департамента полиции, жандармской и военной, созданной Сухомлиновым в бытность министром.

В каждом штабе военного округа учреждалась должность начальника контрразведки, во главе которой стоял переодетый в штабную форму жандармский офицер. Круг деятельности официально определялся борьбой с иностранным шпионажем… На самом деле его роль была другой. Полковник H. Н. Духонин, будучи начальником разведывательного отделения штаба округа, жаловался Деникину на непривычную и тяжелую атмосферу, внесенную новым органом, который, официально подчиняясь генерал-квартирмейстеру ^[29], фактически держал под подозрением весь штаб.

В годы командования полком состоялась еще одна встреча Деникина с Николаем II. В 1911 году полк участвовал в царских маневрах под Киевом. 1 сентября маневры закончились, государь объезжал войска, оставшиеся в том положении, где их застал «отбой». Антон Иванович был свидетелем почти мистического энтузиазма, вызванного появлением царя.

Это был «тот самый народ, который через несколько всего лет с непостижимой жестокостью обрушился на все, имеющее отношение к царской семье, и допустивший ее страшное убийство…» — запишет впоследствии Деникин.

Утром 2 сентября войска двинулись к сборному пункту для царского смотра. Полк Деникина должен был первым проходить перед государем церемониальным маршем. Он же выделял из своего состава почетную стражу — офицера, унтер-офицера и солдата. Как только полк прибыл на сборный пункт, офицеров ошеломила весть, распространившаяся как молния: вчера вечером в Киевском театре на торжественном представлении в присутствии государя эсер Богров выстрелом из револьвера тяжело ранил главу правительства П. А. Столыпина… В городе волнение. Ночью три казачьих полка из состава маневрировавших войск спешно посланы были в Киев для предотвращения ожидавшегося еврейского погрома.

Настроение офицерства, относившегося с сочувствием к личности и политике Столыпина, сильно упало. Солдаты отнеслись к событию довольно равнодушно. Их больше волновал вопрос, состоится ли смотр. Он состоялся.

В течение нескольких часов войска проходили перед императором, и величественная картина парада захватывала всех.

Еще накануне военные начальники, до командиров полков включительно, получили приглашения на 2 сентября к «высочайшему обеду» в Киевском дворце. Было известно, что Столыпин умирает в киевском госпитале, и начальники предполагали, что парадный обед будет отменен. Но, против ожидания, программа пребывания царской семьи в Киеве осталась без изменения.

Обед проходил в чинном и минорном настроении. Музыки не было, все говорили негромко. За столом, где сидел Деникин, разговор шел исключительно о преступлении Богрова. Вполголоса высказывалось опасение, что заговорщики, быть может, метили выше…

Обед окончился. Гостей пригласили в сад, где на маленьких столиках был сервирован черный кофе. Царь обходил столики, вступая в разговоры. Подошел к полковнику Деникину. Он заговорил с ним о последнем дне маневров, обратил внимание на укрепления, которые возвел полк на своей позиции. Около императора образовывались небольшие группы офицеров. Все чего-то ждали, всем хотелось что-то запомнить. Это была последняя встреча Деникина с государем. Никогда больше ему царя видеть не довелось.

А между тем годы 1912 и 1913-й проходили в тревожной обстановке. Балканские славяне в победоносной борьбе разрубали последние оковы, наложенные на них Турцией, а Австро-Венгрия явно готовила армию, чтобы умалить результаты побед славян. Летом 1912 года Австрия пододвинула 6 корпусов к границам Сербии и 3 корпуса мобилизовала в пограничной с Россией Галиции.

Напряжение росло, и был момент, когда 17-й Архангелогородский пехотный полк получил секретное распоряжение выслать отряды для занятия и охраны важнейших пунктов Юго-Западной железной дороги на львовском направлении. Они простояли в полной боевой готовности несколько недель. Словом, Австро-Венгрия бряцала оружием, а Россия, повторяя ошибку периода японской войны, выжидала.