Великие любовницы - Клод Дюфрен Страница 41

Так, постепенно, «королева сердца» стала выходить из тени, где находилась до того времени. Однако ее присутствие рядом с королем не вызвало столько шума и не спровоцировало столько комментариев, сколько вызвало восхождение на «трон чувств» той, которая ее сменила, маркизы де Монтеспан. Это стремление не показывать чувства на людях объясняется, безусловно, характером мадемуазель де Лавальер и тем, что она предпочитала вести как можно более простой образ жизни. Кстати, позднее, когда Людовик XIV взялся за написание своих мемуаров, он высказал что-то вроде самокритики, утверждая при этом, что никогда не ставил государственные дела в угоду личным удовольствиям. Неохотно согласившись с тем, что он подавал дурной пример, король поведал, что «государь всегда должен быть образцом добродетели, лучше если бы он был абсолютно лишен слабостей, свойственных простым смертным, тем более что ему известно, что слабости эти не останутся тайными».

Король, однако, полагал, что его «заблуждения» ^[74] не имели слишком серьезных последствий, и добавляет рекомендацию, которую, принимая во внимание все его поведение в молодые годы, мы понимаем только задним числом: «Надо, чтобы время, которое мы посвящаем нашей любви, не было в ущерб нашим делам, требующим упорной работы… Есть еще одно соображение, более деликатное и более трудновыполнимое, которое состоит в том, что, отдавая наше сердце, мы должны оставаться хозяевами нашего разума, отделяя нежности любви от решительности монарха, и в том, что красота, доставляющая нам удовольствия, никогда не должна иметь право говорить с нами о наших делах и о людях, которые нам служат…» Король советует опасаться ловкости женщин, ибо те подталкивают любовников к «неосознанному принятию решений, которые прелестницам выгодны».

Создается впечатление, что Людовик не строил иллюзий относительно своих многочисленных любовниц, когда обвинил их в том, что они «плели интриги и имели тайные связи». Принц, который не будет опасаться их происков, поступит, по мнению короля, весьма неосторожно, потому как «у них всегда наготове какой-нибудь совет, касающийся их возвышения или сохранения их места». Умение противостоять разным опасностям, которые они таят, кажется Людовику «такой абсолютной необходимостью, и именно несоблюдение мер предосторожности приводило к печальным последствиям в нашей истории: брошенные дома, опрокинутые троны, разоренные провинции, рухнувшие империи…».

Король-Солнце по большей части придерживался этих советов, оправдав тем самым свое знаменитое изречение: «Государство – это я!» И все же он сделал несколько исключений ради семьи Атенаис де Монтеспан. Да и Франсуаза де Менте-нон тоже несколько раз повлияла на выбор королем своих министров. Правда, из положения «королевы сердца» она была повышена до морганатической королевы. Начиная с того «повышения» она приложила все силы для того, чтобы замучить «мужа» советами, часто совершенно вредными. Став впоследствии набожной, надев на себя тогу строгости нравов, столь сильно разнившуюся с ее поведением в молодые годы, когда она была всего лишь прекрасной Франсуазой Скаррон, мадам де Монтеспан оценивала людей и события только с точки зрения своего псевдорелигиозного ханжества. За это поведение она получила от Филиппа Орлеанского, племянника короля и будущего регента, нелицеприятное прозвище «старая черепаха». Однако и при Монтеспан, и при Ментенон король всегда оставался хозяином страны, как это было и при Лавальер. При Луизе это ему не составляло никакого труда, поскольку наше милое дитя никогда ничего не просило ни для себя, ни для своих близких. Согласитесь, странное поведение для фаворитки, ведь мы уже видели, да и еще увидим, что каждая из ей подобных, достигнув вершин королевского расположения, думала только о том, чтобы набить поскорей свои карманы и карманы своей родни.