Побег из армии Роммеля. Немецкий унтер-офицер в Африканском корпусе. 1941-1942 - Гюнтер Банеман Страница 41

– Пока еще в Барке, – ответил Ибрим и цинично улыбнулся, – водители накачиваются красным вином и сидят в доме синьорит!

– В Барке только один бордель? – спросил я.

– Да, и синьориты здорово зарабатывают во время войны, – сказал он с ухмылкой.

– И когда же конвой покинет город? – спросил я обычным тоном, как будто мы обсуждали погоду.

– Сегодня в шесть вечера, – последовал немедленный ответ.

При этих словах я выпрямился и недоуменно посмотрел на этого сына пустыни.

– Я узнал об этом из приказа, отправленного майору на посту в Мараве по телефону, – объяснил он, чтобы удовлетворить любопытство, написанное на моем лице.

Я махнул на все рукой и принял ситуацию такой, какой она была. Всем было известно обо всем.

– Понимаешь, amico, все телефонные разговоры военного ведомства записываются, человек, который их записывает, араб-сенусит, а у меня среди них куча кровных братьев, – сказал Ибрим с таким выражением, как будто был далеко отсюда.

Теперь я понял, почему десяток арабов в главной пещере снаряжали пулеметные ленты и набивали патронташи.

– Скажи мне, Ибрим, – спросил я озадаченно, – как вы проедете отсюда более тридцати километров до места засады средь бела дня? Неужели вы думаете, что итальянские наблюдатели на вершине горы вас не заметят?

– Все уже сделано, amico, несколько часов назад, – объяснил Ибрим. – Абдул, Бен Омар и сорок человек отправились на место еще до рассвета. Они сейчас находятся там, где будет совершено нападение на конвой. Все продумано заранее, amico. Мы не можем разъезжать по пустыне днем, не будучи обнаруженными.

– А ты? – спросил я.

– О, я отправлюсь позже, когда стемнеет, и встречу остальных на обратном пути. Моя задача – прикрыть их отход, – объяснил он.

Я не мог не восхититься организацией – одна группа атакует конвой, другая встречает ее, уже с трофеями, на обратном пути, обеспечивая безопасное возвращение.

Вошла Селина и поставила перед нами поднос с лепешками из кукурузной муки и холодным мясом. Пока мы жевали пищу, Ибрим обратился ко мне как ни в чем не бывало:

– Все наши машины – я имею в виду броневик «моррис» и два грузовика «опель» – ушли с атакующей группой. Это значит, что ночью для операции прикрытия нам понадобится твой джип «бедфорд». Поэтому я приказал убрать из машины твои вещи, кроме пулемета на приборной доске. Нам придется сегодня ночью воспользоваться твоим автомобилем!

Возражать я не стал. В конце концов, я довольно долго пользовался их гостеприимством и защитой. Но что я буду делать, если мой джип пострадает?

– Это хорошая машина, – уверенно сказал Ибрим. – Особенно после того, как ты снял крышу с кабины!

– Ты, конечно, можешь взять ее. Но завтра она мне будет нужна!

– Зачем?

– Я должен ехать дальше. Знаешь, Ибрим, если ты не против, я поеду сегодня ночью с вами и поведу свой джип сам!

– Ты собираешься ехать с нами? – спросил Ибрим с явным удовольствием.

– Да, мне интересно будет встретить Абдула, Бен Омара и других на обратном пути!

Ибрим улыбнулся, но вдруг посерьезнел, когда я добавил:

– А когда мы вернемся, я заберу свои вещи и еще до рассвета уеду.

– Бен Омар очень огорчится, amico, – сказал он.

– Но не могу же я оставаться здесь вечно, – сказал я.

Ибрим понимающе кивнул.

– Может, это и к лучшему, – произнес он задумчиво. – Похоже, ваши люди и Роммель одерживают верх в Ливии и, если англичане покинут Египет, тебе негде будет спрятаться. Что ты будешь делать тогда?

Его слова отвечали моим мыслям. Если я задержусь в прибрежном районе, то с приходом немецких войск и немецкой администрации моя жизнь окажется в опасности. И я вскоре могу попасть в ситуацию, из которой не смогу выйти.

Я мог себе представить, какого шуму наделает сегодняшняя ночная засада. Район будет кишеть войсками, охотящимися за налетчиками. Стоит только информатору, знающему местоположение пещер, шепнуть одно слово кому надо, и «рейдеры лимитед» будут выкурены отсюда, как крысы.

Арабы были хорошо организованы, хорошо информированы и достаточно вооружены, но я не видел возможностей для их успешной обороны, если германский штаб узнает о том, где они прячутся.

Ибрим отправился в главную пещеру проследить за приготовлениями своей маленькой группы. Я пошел туда, где лежали мои вещи из «бедфорда», и проверил их. У меня не будет времени, когда я вернусь из ночного похода с Ибримом. Все было на месте. Канистры для воды были заполнены, баки для бензина тоже полны, а в отдельной емкости хранилось полтора десятка литров машинного масла.

Вернувшись к себе в пещеру, я долго сидел, глядя на пустыню через проем в стене и планируя свои действия на следующий день. Мне придется объехать Барку, чтобы выполнить мой первоначальный план – добраться до Бенгази и отправить посылку домой матери. Там я смогу погрузить посылку прямо на самолет, минуя военных цензоров.

Из моего прошлого опыта посыльного я довольно хорошо знал обычную процедуру. Вся почта с фронта разгружалась в отделе военной цензуры в Бенгази, где письма до отправки в Германию прочитывались, а посылки вскрывались для осмотра. Военная полиция и гестапо будут только рады задержать все, что касается меня, особенно когда цензор предупрежден относительно моих писем. Все, посланное обычным путем, не дойдет до моей матери, или у нее будут неприятности из-за почты, о которой властям станет известно.

Сдавая почту на самолет в Германию, я познакомился с экипажами некоторых самолетов, но летчики, скорее всего, не запомнили, как меня зовут. Если кто-нибудь из них и ознакомлен с приказом о моем аресте, то вряд ли узнает меня в лицо.

Несмотря на риск, я должен отправить посылку в Германию прямым рейсом. Ее прихватит с собой кто-нибудь из экипажа, а на родине сдаст на почту. Другого шанса не будет – я не смогу отправить матери даже открытку. И если что-то со мной случится, то она так никогда и не узнает, что заставило меня дезертировать…

В пещеру вошла Селина и села подле меня. Я понял, что Ибрим сообщил ей о моем отъезде этой ночью, и говорить было уже не о чем. Интересно, о чем она сейчас думает? Она просто сидела и смотрела на меня: думала ли она, как все могло быть?

Вошел Ибрим с кувшином оливкового масла. Улыбаясь, он заметил, что лучше вернуть мне облик белого человека, поскольку я уезжаю, и йодную окраску на моем лице, руках и ногах лучше убрать.

Чтобы отмыть лицо, ушло больше часа, а теплое масло пришлось менять дважды, прежде чем я закончил отмывать ноги и руки. После этой процедуры, сколько бы тряпок я ни использовал для вытирания, кожа все равно оставалась скользкой и лоснящейся, как у бронзовой статуи.