В Мраморном дворце - Великий Князь Гавриил Романов Страница 41

Мы уехали из Костромы на наших пароходах одновременно с их величествами; когда пароходы отходили, на высоком берегу Волги, со стороны города, стояла в конном строю сотня казаков Терского казачьего войска, это было очень замечательно красиво.

В Москве мои братья и я были очень обрадованы известием о производстве Олега в корнеты лейб-гвардии Гусарского его величества полка. Олег прекрасно окончил Александровский лицей и должен был поступить в лейб-гусары эстандарт-юнкером. Эстандарт-юнкеров больше уже тогда не существовало, но так как Олега не хотели почему-то делать вольноопределяющимся (должно быть, считая, что высочайшей особе не подходит быть таковым), решили сделать его эстандарт-юнкером. Но государь сразу произвел его в корнеты. Олег совсем не знал военной службы, и потому ротмистру Зякину поручено было учить его уставам. Олег, как в высшей степени добросовестный человек, рьяно принялся за учение.

В день последнего лицейского экзамена Олег узнал, что его напряженные труды нашли себе справедливую оценку: он окончил лицей с серебряной медалью, а выпускное сочинение “Феофан Прокопович как юрист” было удостоено Пушкинской медали, что особенно его порадовало, так как Пушкинская медаль давалась не только за научные, но и за литературные достоинства сочинения.

С 18 до 23 мая Олег каждый день ожидал высочайшего приказа о назначении его в Гусарский полк эстандарт-юнкером, но дни текли, а ожидаемое известие не приходило. Он нервничал, тосковал и не знал, чем объяснить такое промедление. Наконец, в день Вознесения пришло радостное известие, на которое Олег совершенно не рассчитывал. Вот как описано это событие самим Олегом в “Сценах из моей жизни”:

“Наступил праздник Вознесения. Уже за несколько дней перед ним Игорь и я были приглашены ехать с Романом и Надей (сын и дочь великого князя Петра Николаевича) в Знаменку, играть в теннис. Предполагалось собраться у них после 12-ти и выезжать из Петербурга на моторах. В этот день меня как-то особенно тянуло в церковь. Я как будто предчувствовал, что со мной должно произойти что-то необыкновенное, и перед этим мне хотелось помолиться. Подчиняясь этому влечению, я направился утром в храм-памятник (храм на месте покушения на Александра II), пришел к началу, стал в толпе, но постоянная давка, входящие и выходящие мешали мне сосредоточиться. Я давно был знаком сторожу, и он меня охотно впустил в алтарь, где я и простоял обедню.

Служба приближалась к концу. Священник, причастив детей, повернулся и вошел царскими вратами в алтарь. Заметив меня, он сказал: “Нагните голову”. Я послушался, хотя и не отдавал себе отчета, почему это нужно. Священник подошел и, держа чашу над моей головой, медленно благословил меня ею…

Когда мы приехали в Знаменку и вошли в дом, то увидали, что в столовой уже наливала чай Анна Алексеевна. Все садились, двигали стульями, смеялись, разговаривали. Как всегда в подобных случаях, шум был невероятный:

– Вам сколько кусков сахара? Два?

– Мне не чаю, а шоколада.

– Пожалуйста, не говорите все разом!

– Ваше высочество! Вас просят к телефону из Петербурга генерал Ермолинский, – сказал подошедший к столу лакей.

Сердце у меня екнуло. Я поспешно встал, прошел маленький коридорчик и очутился в комнате, где был телефон.

– Барышня! – говорил лакей. – Со мной говорят из Петербурга, а вы меня разъединили. Пожалуйста… так точно. Его высочество у телефона… Сейчас будут говорить.

Я взял трубку:

– Николай Николаевич, это вы?

– Да, получена телеграмма от князя Орлова, что государь император зачислил вас корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк.

– Что?

– Корнетом в Гусарский полк. Поздравляю!

– Ничего не понимаю. Какой Гусарский полк?

– Государь вас зачисляет корнетом в Гусарский полк.

– Не может быть! Неправда! Ура-а-а!

При этих радостных криках влетают в комнату Роман и Надя.

– Что? Что такое? Что случилось?

– Государь меня зачислил в Гусарский полк корнетом… Только это ошибка, нечему радоваться, – и, обратившись к телефону, я спросил:

– Николай Николаевич, кем я зачислен?

– Корнетом.

– Эстандарт-юнкером?

– Корнетом, кор-не-том.

– Это ошибка!

– Никакой ошибки. Сущая правда.

Надя и Роман стояли в дверях, изумленные не менее моего.

– Только, ради Бога, – сказал я им, – не говорите никому про то, что слышали… О своем производстве я решусь сказать только Игорю. Пойдем его искать.

Игорь, только что приехавший, стоял в это время в уборной спиной ко мне и мыл руки.

– Господин паж, – обратился я к нему строго. – Позвольте вас спросить, по какому праву вы стоите ко мне спиной?

– Что? Ты с ума…

– Потрудитесь молчать! С вами говорит корнет Гусарского полка.

– Что? Неправда!

– Нет, правда. Получена телеграмма от Орлова.

– Ну?..

Сердце мое было переполнено. Я бросил всю компанию и ринулся в сад… Перескочив разом несколько ступеней крылечка флигеля, я побежал по дорожке, вдоль чудных кустов сирени, которая была в полном цвету…”

На следующий день Олег, переодевшись в военную форму, явился в полк, а пять дней спустя, 29 мая 1913 года, состоялся высочайший приказ, по которому все окончившие в этом году лицеисты утверждались в соответствующих гражданских чинах. Олег утверждался в чине титулярного советника. Приказ этот вышел, следовательно, тогда, когда Олег уже числился корнетом.

Олег начинал совершенно самостоятельную жизнь, которой, однако, не суждено было оказаться продолжительной.

Когда мы вернулись в Петербург, я поехал с Олегом в Петергоф являться к государю. Олег – по случаю производства в офицеры, а я – по случаю возвращения в полк, после окончания лицея. Мы ехали с Олегом в его автомобиле. Государь принял нас в своем кабинете и, как всегда, был очень ласков. Продержал он нас очень недолго.

Я не пропускал почти ни одного спектакля в Красносельском театре. Ставились веселые пьесы, оперетки и красивые балеты, в которых неизменно принимала участие балерина Кшесинская, восхищавшая всех своими танцами.

Под конец лагеря приезжал в Петербург председатель французского Совета министров Раймонд Пуанкаре, а также генерал Жоффр. Жоффр предназначался, в случае войны, в главнокомандующие французской армии. Его возили по маневрам и смотрам, а жена его гостила в имении Николая Николаевича под Петербургом. Этот последний показывал Жоффру в присутствии государя учение всей кавалерии, бывшей в лагере под Красным Селом; он сам командовал ученьем. Кроме Гвардейской кавалерии, были еще Вознесенский уланский и Елизаветградский гусарский полки, прибывшие из своих стоянок в лагерь под Красное Село.

12 кавалерийских полков построились в одну линию для встречи государя. Линия построения была так велика, что я, бывший на первом взводе 4-го эскадрона, не видел из-за складки местности Николая Николаевича, который стоял впереди, перед серединою всей этой массы конницы. Он был на своей новой чистокровной гнедой лошади, на которую он в первый раз сел в тот день. Хотя она была прекрасно выезжена выдающимся наездником Андреевым, я все же не понимаю, как Николай Николаевич рискнул выехать на высочайший смотр на лошади, которой совсем не знал.