Подводная война. Хроника морских сражений. 1939-1945 - Леон Пиллар Страница 41

– К перископу, Дик, – сказал Мортон О'Кэйну, который, как будто предвидя эту команду, обеими руками уже выпускал перископ и обыскивал гладкое, как зеркало, море в поисках противника…

Внутри лодки было невыносимо жарко. Все моряки – полуголы: короткие штаны, деревянные или резиновые сандалии, платок вокруг шеи, чтобы вытирать капли пота, текшие по телу…

– Вентиляторы стоп! – приказал Мортон.

В задраенных отсеках при температуре 40 градусов полная тишина зловеще действовала на людей. Маш сделал то, что еще ни один командир не делал при боевой тревоге: он отдал перископ своему старшему помощнику, а затем выдал данные для выполнения первого пуска торпед.

Его приказы были коротки:

– Последнее наблюдение перед атакой!

О'Кэйн снова поднял перископ: солнце слепило, небо было ясное, море зеленело.

Удаление до цели примерно 4000 метров.

– Он обнаружил нас, идет на нас, оценка скорости невозможна, возрастает от секунды к секунде, – сообщил старпом, который хотел передать перископ своему командиру.

– Нет, Дик, оставь перископ выпущенным, я хочу знать, что происходит.

Японский эсминец поднял якорь, едва последний появился из воды, эсминец уже набирал скорость.

– Он зигзагом идет на нас! Остановился перед носом, он перед нами!

– «303», – сообщил гидроакустический пост.

– Примерная скорость 15 узлов, – добавил О'Кэйн.

– Пуск по противнику 4 торпед из носовых аппаратов, на 2400 метров, – командует Мортон и бросает еще один взгляд на установки торпед.

– 320, 325, 330, 340 градусов… – слышится с гидроакустического поста.

– Внимание, первый носовой аппарат! Дик, давай мне позицию противника!

Еще раз О'Кэйн поднял перископ. Он знал, что противник сможет увидеть блестящее стекло перископа, и затем японский командир сбросит свои глубинные бомбы точно на лодку, чтобы навсегда погрузить Wahoo в океанские глубины. Все могло бы закончиться за несколько минут.

– Пеленг!.. 358 градусов… Прямо перед целью!..

– Огонь!

– Первый аппарат, – повторил подводник, наблюдавший за установками торпеды.

Странная мелодия смерти в этой затерянной подводной лодке на дне неизвестной гавани…

Мортон, не теряя ни секунды, пустил вторую торпеду, а затем третью. Ни одного взрыва…

– Перископ! – приказал Мортон О'Кэйну.

Тот поднял перископ и издал проклятия. Торпеды прошли за кормой эсминца, который шел теперь со скоростью 18 узлов.

– 200 оборотов, – сообщили с гидроакустического поста.

– Установить скорость торпеды, – приказал Мортон.

– Пеленг 10, по цели!.. Пуск!

– Торпеда идет с большой скоростью, судя по дорожке, лишь с небольшим отклонением. Убираю перископ, – сообщил О'Кэйн.

– Нет, оставьте его наверху, – приказал Мортон.

«Не сошел ли с ума наш командир?» – спросили себя шесть моряков в центральном посту, но сомнения развеялись через мгновение, так как «старик», конечно, знал, что делает. Мортон просчитывал такую ситуацию уже давно.

– Мы предлагаем парню себя как цель, – сказал он. – Когда они подойдут очень близко, мы эти «консервные банки» отправим в мир иной!

Динамики передали этот отчаянный план во все отсеки лодки.

В носовых аппаратах имелись еще две торпеды, готовые к пуску. Минимум одна из них должна была сделать эсминцу пробоину. Четыре кормовые торпеды не принимались в расчет, кроме того, для их применения просто было недостаточно времени.

Но эти две носовые торпеды должны были немного подождать, так как Мортон хотел подпустить эсминец еще на несколько сотен метров, так близко, чтобы не промахнуться, но достаточно далеко, чтобы взрыв оказался не опасен для собственной лодки. Также тонкий нос корабля представлял собой плохую цель.

– 1200 ярдов! Первая торпеда прошла мимо.

– Не попала! – сообщил О'Кэйн, все еще наблюдавший в перископ.

Он следил за молочной дорожкой торпеды с большим напряжением и видел, как она проходила мимо цели.

Так же неистово, как бык на арене бросается на кроваво-красный платок, эсминец кинулся на перископ, который бросал ему вызов.

800 метров… Вторая торпеда покинула торпедный аппарат. Сделает ли она пробоину?

Бах! Грохот, который на глубине, словно кулаком, ударяет по Wahoo.

«Из эсминца вырос водяной столб, разломил его по центру, на одно мгновение завис в воздухе, как две части перевернутой буквы «V», перевернулся на правый борт и опустил его на воду, – пишет Эдвард Л. Бич. – Моряки в белом, находящиеся на палубе эсминца, беспорядочно мечутся и затем кувырком летят в воду. Облако дыма поднимается над опадающими обломками и уже ползет вверх над водяным столбом. Затем обе половины корабля отделяются друг от друга и тонут в море у Вевака, ранее таком спокойном и которое теперь, кажется, кипит от сильных разрывов и града падающих обломков корабля»10.

Камера зафиксировала катастрофу в нескольких изображениях.

С новой метлой на перископе и маленькими японскими флажками на башне – знаками того, что Wahoo в этом боевом походе потопила несколько японских кораблей, – Маш вернулся в Пёрл-Харбор.

Когда товарищи спрашивали Мортона, почему он оставался таким спокойным, когда эсминец пытался протаранить его, тот, хитро улыбаясь, отвечал: «А как вы думаете, почему я оставил О'Кэйна наблюдать в перископ? Он – самый смелый человек, которого я знаю».

Ричард Х. О'Кэйн стал командиром Tang (SS-306), новой лодки, построенной в октябре 1943 года в Маре-Исланд11.