Побоище князя Игоря - Виктор Поротников Страница 41

— Так народ в тех краях и поныне дикий, — усмехнулся Олег, — верит в дедовских богов, и крещёные там только горожане. Ничего страшного в том нет, коль Всеволод из любопытства поглядит разок-другой на идолов языческих и на хороводы вокруг них.

— В том-то и дело, что Всеволод больше с язычниками общается, а не с христианами, — возразила Манефа. — У него и в дружине полно язычников, и среди челядинцев, и наложницы у него сплошь из языческих деревень. Разве это дело? И понравится ли это князю Владимиру, коль дойдёт до него такое?

Олег враз посерьёзнел.

Владимир-то, может, и закроет на это глаза, но духовник его и Ольги непременно возмутится. Да пожалуется чего доброго митрополиту! Эдак и свадьба может расстроиться.

— Сама хотела, чтоб Всеволод в Трубчевске княжил, вот и пеняй теперь на себя! — огрызнулся Олег на мачеху.

Последнее время он держался независимо и даже слегка помыкал ею.

Без долгих раздумий Олег послал за Всеволодом.

Всеволод прибыл в Чернигов и сразу заговорил о походе на половцев, узнав от гонца о замыслах киевского князя.

— О походе после потолкуем, брат, — охладил пыл Всеволода Олег. — Сначала урядим дела семейные.

Он пригласил в светлицу Манефу, которая сдержанно поздоровалась со Всеволодом и уселась на стул, невозмутимая и таинственная.

— Дошёл до меня слух, будто ты, брат мой, с язычниками якшаешься, — строгим голосом заговорил Олег. — Я тебя не осуждаю, ибо в твои годы до запретного плода всякий падок. Однако ж с сего дня чтоб на игрища бесовские ни ногой!

— А что случилось? — поинтересовался Всеволод, переводя недоумевающий взгляд с брата на мать.

— В грехах ты по уши, сын мой, — печально сказала Манефа. — О душе своей подумай.

— Я невесту тебе присмотрел, — промолвил Олег, — она девушка знатная и набожная, поэтому замашки свои греховные умерь.

— Не хочу я жениться, — насупился Всеволод.

— А тебя никто и не спрашивает, — отрезал Олег. — Ко всякому человеку приходит время под венец идти, будь то смерд, боярин или князь.

— Красивая хоть она? — уныло спросил Всеволод.

— Да уж красивее твоих девок-язычниц.

— Так уж и красивее?

— Я ведаю, что говорю.

— Кто она? Зовут-то как?

— Ольга, сестра переяславского князя Владимира, — гордо сказал Олег. — Я намедни побывал у него. К осени Владимир обещал дать ответ, выдаст ли за тебя Ольгу.

— Сколько Ольге лет? — допытывался Всеволод.

— Четырнадцать.

Всеволод прыснул:

— Ей ещё в куклы играть, а вы её под венец тащите!

— О тебе, дурне, печёмся, — рассердился Олег. — Это ныне никто к Ольге не сватается, а пройдёт год — отбоя от женихов не будет. Девица — чистый мёд!

— Остепенись, Всеволод. Христом Богом тебя прошу, — вставила Манефа. — Ты — князь. На тебя люди смотрят. Помни об этом днём и особенно ночью.

При последних словах Манефа с особой пристальностью взглянула на сына.

Всеволод уехал из Чернигова расстроенный. Утешал себя мыслью, что, может, князь Владимир не отдаст за него сестру из-за её малолетства либо другого жениха ей подыщет.

В начале сентября прискакал посыльный из Переяславля, который сообщил Олегу о согласии Владимира Глебовича выдать сестру за его младшего брата.

Свадьбу было решено играть в Чернигове.

Торжество едва не расстроилось в самом начале. Олег пригласил в посажёные отцы Святослава Всеволодовича, тот приехал со своими ближними боярами. Заметив, что среди гостей нет Ярослава, Святослав попросил Олега послать за ним в Новгород-Северский. Олег отказался, заявив, что Ярославу нет места у него за столом.

Святославу такая непримиримость Олега не понравилась. Он разразился длинной тирадой по поводу того, что Христос советовал прощать вины своим ближним, дабы те становились лучше.

«Благородством поступков прощающих излечивается греховность душ человеческих», — завершил Святослав свою речь.

Олег продолжал стоять на своём, покуда Манефа не убедила его уступить.

—Тебе Святослав в будущем нужнее, чем Ярослав, — сказала княгиня на ухо Олегу. — Вот и уступи ему ныне, чтобы в будущем он на твою уступку своей ответил.

Олег сдался и послал гонца за Ярославом. Тот словно ждал этого: живо примчался в Чернигов, не жалея коней.

— Я не с пустыми руками к тебе, брат. — Ярослав с многозначительным видом протянул Олегу увесистый кожаный кошель.

— Что это? — спросил Олег, беря кошель.

— Триста серебряных монет, — ответил Ярослав, — половина выкупа за родичей хана Осолука.

— Что же ты мало запросил у хана? — недовольно заметил Олег.

— Не давал хан больше, — пожал плечами Ярослав, — в противном случае, говорит, можешь убить моих родственников. У меня, говорит, их и так хоть отбавляй. Я подумал, лучше мало, чем ничего.

— Верно подумал, — усмехнулся Олег.

Четырнадцатилетняя невеста рядом с высоким и плечистым Всеволодом выглядела ещё более хрупкой. Она застенчиво улыбалась похвалам, расточаемым ей Олегом и Агафьей. Манефе понравилась. Она сердито шипела на Всеволода: «Ну чего насупился как сыч! Улыбаться, что ли, разучился? Какую паву за тебя выдают!»

Во время свадебного застолья Игорь напился медов хмельных до беспамятства.

Очнулся он в тесной горенке с побелёнными стенами и одним окном, утонувшем в нише толстой каменной стены. За окном было пасмурно и серо. По толстому стеклу барабанили крупные капли дождя. Игорь не мог понять, утро сейчас или вечер, с трудом вспомнив происходившее накануне.

Он с удивлением обнаружил, что лежит на постели поверх одеяла прямо в одежде и сапогах. Мысли в тяжёлой голове ворочались с трудом. Во рту был привкус хмельного мёда.

Ощутив жажду, Игорь поднялся с ложа и выбрался из комнатушки в тёмный узкий коридор. Шатаясь, он наугад направился туда, где, по его мнению, должен был находиться пиршественный зал. Наткнувшись на винтовую деревянную лестницу, Игорь сообразил, что перед ним дворцовая башня. Стало быть, он находится на втором ярусе, значит, пиршественный зал должен быть как раз под ним.

Судя по тому, что снизу не доносился гомон и смех, пир уже закончился.

Поразмыслив, Игорь решил сократить путь и пройти в гридницу через башню. Он знал, что вход в неё на первом этаже, расположен неподалёку. В кромешной тьме Игорь спустился по скрипучим ступеням вниз, нащупал дверь и с трудом открыл её. Оказалось, за дверью вповалку спят пьяные Олеговы гридни, заняв всё пространство караульной комнаты. Некоторые даже во сне продолжали сжимать в руках мечи.

В караулке было не так темно благодаря пламени свечей, падавшему из гридницы через другую приоткрытую дверь.