Непослушные принцессы - Линда Мак-Робби Страница 41

Карабу была изобличена, и ей ничего не оставалось, кроме как рассказать миссис Уорал правду или нечто очень близкое к правде.

Карабу с острова Джавасу на самом деле звали Мэри Бейкер, она же Уилкокс. Она была родом из Визериджа, расположенного в графстве Девоншир. В шестнадцатилетнем возрасте Мэри устроилась служанкой в дом к фермеру, но ушла оттуда, когда хозяин отказался повысить ей жалованье. Сменив несколько мест, на которых приходилось выполнять грязную и тяжелую работу, она впала в нужду и вынуждена была ходить от дома к дому, прося милостыню. Мэри не хотела возвращаться в маленькую деревушку в Девоншире, где почти все приходились ей родней. Девушка направилась в Лондон, где заболела и несколько месяцев провалялась в больнице. Оттуда ее взяла в прислуги одна семья.

После досадного недоразумения Мэри вынуждена была оставить это место. Отчаявшись, девушка нашла пристанище, как ей казалось, в женской религиозной общине, расположенной в районе Блэкфрайэрс. Вскоре, однако, выяснилось, что в лечебнице Святой Марии Магдалины живут исключительно «раскаявшиеся проститутки». Когда стало известно, что Мэри никогда не занималась этим ремеслом, ее оттуда выгнали. Теперь девушка решила вернуться в Девоншир. Направляясь домой, Мэри обрéзала себе волосы и облачилась в мужскую одежду, чтобы проще было найти себе работу. Она связалась с разбойниками, промышлявшими на большой дороге. В ее обязанности входило исполнять при них роль слуги и быть на подхвате. Уловка Мэри раскрылась, когда она не сумела выстрелить из пистолета. Разбойники отпустили ее, под страхом смерти запретив рассказывать что-либо о них посторонним.

Наконец Мэри вернулась к родителям. Те потребовали от дочери, чтобы она нашла себе работу. Как и прежде, долго это не продлилось. От кожевенника Мэри ушла потому, что тот заставлял ее таскать тяжелые шкуры, привозимые на телегах в мастерскую. В другом месте ее заставили пройтись по глубокому снегу, после чего она заболела и чуть было не умерла. Стать кухаркой у Мэри не получилось из-за того, что «огонь с ней не дружил».

Вернувшись в Лондон в 1814 году, Мэри предположительно вышла замуж за француза, который сбежал от нее вскоре после того, как узнал, что она беременна. В 1816 году она родила сына. Не имея средств, чтобы самой прокормить ребенка, не зная, вернется ли к ней муж, Мэри отдала мальчика на усыновление. Вскоре после этого ребенок умер в сиротском приюте. Узнав об этом, Мэри бросила место служанки в Лондоне и пустилась бродяжничать по стране. Некоторое время она пропутешествовала вместе с цыганским табором. Покинув цыган, которые упрашивали Мэри остаться с ними, молодая женщина принялась скитаться из села в село, желая скопить достаточно денег, чтобы хватило на переезд в Америку. Побираться, приняв вид иностранки, показалось Мэри куда интереснее и выгоднее. Вот так она появилась в Алмондсбери, а затем очутилась под крылом добросердечных Уоралов.

Рассказанная ею история, насколько можно ее проверить, довольно близка к правде. Кое-что из того, что поведала Мэри, подтвердил ее отец, ошеломленный услышанным сапожник из Девоншира. Он выразил мнение, что, хотя его дочь смышленая, «у нее не все в порядке с головой», после того как в пятнадцатилетнем возрасте Мэри переболела острой ревматической лихорадкой.

Причины, побудившие ее лгать

Мэри не была мошенницей. Все рассказчики о ее мистификации сходятся на том, что она ничего не украла, никогда не брала вещей, ей не принадлежащих. Так почему она так себя повела? Возможно, первоначально Мэри хотела оградить себя от риска очутиться в тюрьме. Английские законы тех лет сурово относились к попрошайкам и бродягам. Если бы стало известно, что она не иностранная принцесса, а обычная, сбившаяся с верного пути англичанка, Мэри рисковала провести в тюрьме не один год.

Современники имели, впрочем, на ее счет другие предположения. Один краниолог (так называли ученых, которые по форме черепа человека пытались определить его характер) назвал Мэри «холодной» особой, обладающей «безграничными амбициями». Как ни странно, этот ученый муж обнаружил в форме ее черепа мало «скрытности», но исключительно много «осмотрительности» и «тщеславия». На основе своих наблюдений он пришел к выводу, что целью игры, которую вела Мэри, было доказать всем, что «я… я… я… я могу водить вас за нос и выставлять полными дураками». Журналистское расследование прошлого и личности «принцессы», которое вел неутомимый Джон Мэтью Гутч из бристольской газеты, выявило, что эта женщина обладала живым воображением и любила находиться в центре всеобщего внимания. Опросив всех, кто ее знал, Гутч пришел к выводу, что окружающим Мэри казалась эксцентричной выдумщицей, рассказывающей небылицы, «которые никому не причиняли ни малейшего вреда, но проистекали, кажется, от одной лишь любви к неординарному». На Гутча Мэри произвела благоприятное впечатление: «Подобного рода талантам должно было найтись лучшее применение; то, что этого не произошло, достойно великого сожаления».

Впрочем, надо признать, что фантазии Мэри не всегда были здоровыми. Даже рассказанная ею «правдивая» история ее жизни не полностью избавлена от лжи. В некоторых случаях ложь смехотворна. Несмотря на то что Мэри говорила миссис Уорал, она не могла не знать о том, что лечебница Святой Марии Магдалины – приют для бывших проституток. При поступлении в это заведение Мэри заявила, что на распутный образ жизни ее толкнул джентльмен, который соблазнил, а потом бросил ее. Из госпиталя Мэри ушла по собственной воле. Проституцией она не занималась, это достоверно известно. Зачем в таком случае ей взбрело в голову обращаться за помощью в лечебницу Святой Марии Магдалины, остается невыясненным. Была она замужем или нет, выяснить также не удалось. Известно только, что у нее родился мальчик, который умер в сиротском приюте – эти ее слова подтверждаются документами. После смерти младенца ее рассказы и выдумки становятся все более затейливыми.

Подобного рода поведение полностью соответствует тому, что мы знаем о нервных срывах, вызванных сильным потрясением. Особенно это опасно, если человек предрасположен к сумасшествию, что в случае с Мэри, кажется, соответствует действительности. Люди, пережившие острую ревматическую лихорадку, склонны к различным психоневрологическим расстройствам, в том числе к маниакально-депрессивному психозу. Поэтому заявление отца Мэри о том, что, пережив лихорадку, она начала вести себя немного странно, не так уж далеко от истины.

То, что люди ей верили, вполне объяснимо. Мэри была хорошей актрисой, а окружающие просто-напросто хотели ей верить. В те времена романтическое восприятие «восточного» было в моде. В популярную культуру оно проникало через живопись, поэзию, книги с иллюстрациями и даже внутренний декор помещений. Иметь у себя в маленькой тихой деревушке настоящую принцессу с Джавасу было ужасно экзотично. Кто бы не захотел поверить, что все это правда?

После того как обман Мэри открылся и рассказы о нем появились в местных газетах, интерес к принцессе-самозванке с Джавасу даже возрос. В город съезжались люди с разным общественным положением только для того, чтобы увидеть Мэри. Были среди них графы, врачи и даже несколько священников, желающих направить заблудшую душу на путь истинный.