Калифорнийская славянка - Александр Грязев Страница 41

Говорили, что островитяне даже его съели, но то совершенная неправда, ибо гавайцы никогда не были людоедами. Правда, в те времена был у них обычай при похоронах вождей приносить в жертву двух воинов, но этот обычай отменил король Тамеамеа Первый… А в гибели своей капитан Кук был сам же и виноват.

… С дружелюбными гавайцами Кук и его люди вели себя как с дикими зверями: по всякому насильничали и даже убивали. Туземцы долго это терпели, но терпение их кончилось при очередном заходе англичан по пути с Аляски в бухту острова Оваи. На этот раз матросы Кука тоже вели себя с туземцами очень не по доброму. Однажды ночью обиженные островитяне отвязали от борта корабля Кука шлюпку и угнали её к своему берегу. Утром с великой злобой в душе Джеймс Кук со своими людьми высадился на тот берег и попытался взять в плен вождя острова, но туземцы за него вступились. Англичане стали стрелять из ружей, пролилась кровь, завязался короткий бой, в котором капитан Кук и был убит. Так бесславно окончил свои дни сей славный мореход…

… Вскоре после того все Гавайские острова объединил в одно государство новый тамошний король Тамемеа Первый, у которого была своя армия и даже военный флот.

Сам король, как рассказывали люди, его видевшие, был светел лицом и тем очень походил на европейца. Видно был он потомком тех белых людей, которые живали на островах задолго до капитана Кука. Тамеамеа никогда не носил набедренной повязки, а надевал белую рубаху, порты и лёгкие сандалии.

Из людей Баранова первым ходил к тем Гавайским островам Сысой Слободчиков. Король Тамемеа, много слышавший о белых людях на Аляске и Алеутских островах, пожелал однажды видеть Слободчикова. Он расспрашивал Сысоя о жизни на севере, о стране России и правителе Русской Америки Баранове, а при расставании передал для него старинный деревянный шлем с забралом, сказав при этом: «Я слышал, что ваш правитель Баранов очень смелый человек. Я таких люблю, потому, как и сам смелый. В знак сего посылаю ему этот старый шлем на память»… Вот таков он, заочный друг Александра Андреевича, правитель Гавайских островов…

В дверь постучали, она тут же отворилась, и в кабинет Баранова вошёл его помощник по коммерческой части Кусков.

— Бумаги готовы, Александр Андреевич, — произнёс он от порога.

— Вот и славно, вот и хорошо, Иван Александрович. Давай их сюда, голубчик.

Баранов взял бумаги, коротко глянул на них и сел к столу.

— Ну вот, господин Мур… Всё, о чём мы договорились устно, теперь положено на бумагу… Стало быть так: берёте у нас три тысячи бобровых шкур, да медведковых, песцовых, лисьих… Впрочем, тут всё прописано и по-английски. Читайте… — Баранов протянул бумагу Муру и продолжал. — Я желал бы, чтобы наши пушные товары вы променяли в Кантоне на товары тамошние и необходимые нам: чай разных сортов, китайку-ткань цветов тоже разных, штук пятьсот шёлку, сахару-леденцу и прочего товару. И всё это сдали бы на Камчатке нашему комиссионеру Мясникову. А тот часть товаров с вами же прислал бы сюда. Здесь же и расчёт будет полный. Так ли я говорю, господин Мур?

— Всё так, мистер Баранов. Не извольте беспокоиться. Я выполню все пункты нашего договора… А кто будет у меня на судне вашим доверенным лицом?

— Об этом мы спросим моего помощника Ивана Александровича. Вся наша коммерция — его епархия, и он тут архиерей. Так кого ты приглядел, Иван Александрович, в доверенные?

— Служащего у меня в конторе Петра Ивановича Калистратова, Александр Андреевич. Он звания купеческого и мореход добрый. Хаживал со мной до Сан-Франциско, да и на Камчатку отсюда ходил, — сказал Кусков.

Баранов удовлетворённо закивал головой, соглашаясь с Кусковым.

— Так что он, господин Мур, будет не только за товар отвечать, но и вам в пути помогать. Нахлебником не будет… Ну, а с вами мы давно знакомы, и я вам верю, вручая наш товар в руки ваши, — заключил Баранов.

— Благодарю вас, мистер Баранов. Иначе и быть не может, когда мы делаем одно общее дело.

— Тогда скрепим наш уговор, — сказал Баранов и первым подписал бумаги.

За ним склонился над ними и Томас Мур, размашисто расписываясь гусиным пером.

— Ну, так что — по рукам! — весело воскликнул Баранов и протянул Муру свою руку.

— По рукам, мистер Баранов, — также весело ответил капитан Мур.

И они пожали друг другу руки.

— А теперь, капитан Мур, как и положено у нас, надобно уговор наш обмыть, и я приглашаю вас отобедать у меня. Супруга моя Анна Григорьевна, должно быть, уже ждёт нас. Как вы к этому относитесь?

— О! О! Я знаю, как вы скрепляете договоры, чтобы они не рассыхались, — рассмеялся Мур. — Но я готов к этому.

Баранов, тоже улыбаясь, отворил двери, пропуская вперёд гостя.

А тем временем, скрывшись в кустах за камнями прибрежного острова, Сысой Слободчиков с Гурием наблюдали за иностранным кораблём, стоящим в маленькой бухточке у матёрого берега. Зрительная труба была в руках Гурия, и взгляд его блуждал по скалам, волнам, потом упёрся в название корабля, в его мачты и трапы-сходни, по которым сновали с корабля на берег и обратно матросы и местные индейцы.

— Кажись, разгружают судно-то, — сказал Гурий. — А матросам колоши местные помогают. Видно, много товару на обмен привезли… Ой, Сысой, да это же Котлеан… Точно он, вождь этих самых колошей. Я его узнал сразу: усы ниточкой, скулы широкие, а бородка узкая, как у козла.

— Дай-ка мне, Гуря, — заинтересовался Сысой и протянул руку к зрительной трубе. — Что ты там выглядел.

— Да узнал я его, — довольно сказал Гурий.

Слободчиков тоже направил трубу на людей возле корабля, стоящего в тихой бухточке. И он увидел, как к ногам их складывался весь товар, сносимый по сходням с корабля: тюки, мешки, бочонки, ящики. Индеец, о котором говорил Гурий, был в плаще-накидке из белого козьего меха.

— Да. Это он — Котлеан, — подтвердил Сысой. — А рядом с ним, стало быть, сам капитан судна.

— А как же. Он и есть. Товар меняют на бобровые шкуры.

— Всё похоже на это. Только корабль сей не торговый, — сказал уверенно Сысой.

— Как так? Почему? — удивился Гурий.

— А потому, что спешат больно. Да и место стоянки вдалеке от жилья колошей. Всё как-то тайно, по-воровски.

— Стало быть, этот англичанин — пират!

— Стало быть так, Гуря.

— Что делать будем?

— Немного погодим. Посмотрим. Может, что хорошее увидим, — ответил Сысой, всматриваясь в зрительную трубу. — Во! Так и есть. Кажись, дождались.

— Чего увидал? — нетерпеливо спросил Гурий, тоже внимательно вглядываясь вдаль.

— Англичанин из ящика ружьё достал. Так… заряжает. Котлеану подаёт… Тот доволен, зело доволен. Хвалит, видно. Сейчас выстрелит… Слушай.

Со стороны судна раздался звук выстрела. Сысой опять всматривается в подзорную трубу, но Гурий дёргает его за отворот кафтана.