Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода - Иосиф Кантор Страница 41

– Могу я сказать слово? – робко спросил шурин Калеб.

– Конечно, – ответил Моисей, немного удивившись, но не подавая виду.

– У амалекитян есть такой обычай, – сказал Калеб, – предводители их могут командовать ими только до тех пор, пока не потерпят поражения. Может, и нам установить такое правило?

Моисей еще не успел решить, нравится ему этот обычай амалекитян или нет, как высказался Нахшон, сын Аминадава, глава колена Иегуды.

– Амалекитяне глупы, и обычаи у них глупые! А лошадей, которые оступились однажды, они не забивают тотчас же на мясо?! Если военачальник умен, то поражение, хотя в поражении и нет ничего хорошего, пойдет ему на пользу! Научит лучше думать, научит правильнее управлять отрядами и послужит предостережением на будущее! Ну а глупца вообще нельзя ставить над войском! Обычай для начальника над воинами должен быть один! Пока воины повинуются ему и идут за ним, он – начальник! Не стану говорить за других, но мне Осия по душе! Моисей сделал хороший выбор, и если бы спросили меня, то я тоже предложил бы Осию в начальники над всем войском, потому что в его мизинце больше мудрости, чем в некоторых, успевших поседеть, головах!

Бедняга Калеб от такой отповеди совсем стушевался – втянул голову в плечи и не глядел ни на кого. Авенир же предпочел сделать вид, что не понял намека, заключавшегося в последних словах Нахшона, потому что ответить ему было нечего.

«Интересно, что ты будешь делать, если я сейчас расскажу всем, как к тебе приходил Элиуд, что он тебе говорил и что ты так и не донес на «предателя» из моего окружения?» – подумал Моисей, неприязненно глядя на Авенира и не очень-то стараясь скрыть эту неприязнь.

Савей, как ни странно, не вызывал у него подобных чувств. И не потому, что в ответ на просьбу о помощи в плохом деле вознегодовал и хотел ударить Элиуда, а потому что вел себя иначе, вел себя достойно, сдержанно, как и подобает воину. Если бы Савей не был женат на знатной египтянке, то его и подозревать было незачем. Жена во многом может влиять на мужа и ко многому может его принудить, да так, что он будет искренне считать, что сам пожелал того, к чему его принудили. Моисей знал, как это бывает.

Моисей встал и провозгласил:

– Осия, сын Нуна, с сегодняшнего дня ты становишься главным над всеми воинами народа нашего и твои повеления отныне обязательны для всех них! Помни же, что великая власть есть великая ответственность! Не приступай к трапезе, пока не убедишься, что все твои воины сыты, и не ложись спать, пока не убедишься, что твои воины не испытывают ни в чем нужды!

Он обнял Осию и похлопал по спине.

– Я не ожидал… – прошептал Осия.

– Разве я ожидал, когда пас овец, что Господь заговорит со мной? – таким же тихим шепотом ответил ему Моисей. – Выбор пал на тебя, так будь же достоин его!

Никто другой не успел поздравить Осию, потому что снаружи громко закричали: «Беда! Беда! Огонь пожрал наши припасы!» и в шатер вошел Амосия.

– Пришел человек и говорит, что горят наши запасы! – доложил он и добавил: – В той стороне действительно виден дым…

Все вышли из шатра. С той стороны, где стояли повозки с запасом еды, наползал черный дым.

– Как могли загореться запасы? – недоумевали люди. – Их же охраняют!

– Огонь вспыхнул сразу с четырех сторон! – стенал какой-то пожилой человек, должно быть тот, что принес весть о пожаре. – Никто не смог ничего сделать!

Некоторые побежали к месту пожара.

– Ты, брат, побудь здесь, – сказал Моисею Аарон. – Зерно просто так не загорится, то злой умысел. Я боюсь, как бы в суматохе и толкотне с тобой не случилось плохого, поэтому не ходи туда. Я пойду, посмотрю, что можно спасти, и сделаю все, что нужно сделать.

– Иди! – ответил Моисей, соглашаясь с доводами брата. Сам он подошел к продолжавшему стенать вестнику и неожиданно узнал в нем того самого еврея из колена Иссахарова по имени Датан, которого он когда-то давно спас от надсмотрщика.

– Датан, ты ли это?! – спросил Моисей, не веря своим глазам. – Разве ты ведаешь припасами?

– Что ты, Моисей! – замахал руками Датан. – Да, я Датан, которого ты спас от побоев и который ежедневно возносит хвалу Господу за это, но кто я такой, чтобы ведать припасами? Я всего лишь чинил покосившуюся повозку – сменил ось да поставил новое колесо вместо треснувшего. Запасами ведает почтенный Мардохей, и он был там сегодня, перед самым пожаром!

– Мардохей был там? – насторожился Моисей. – Зачем?

– Кто я такой, чтобы важный начальник объяснял мне причину своих поступков? – самоуничижение, видимо, было привычкой Датана. – Он пришел, когда я подкладывал под повозку камни, готовясь снимать колесо, а ушел перед самым пожаром, когда я уже закончил и собирал свои инструменты… Мои инструменты! Ох, горе мне, дырявая моя голова! Сотник Каром сказал: «Беги и доложи о случившемся Моисею», вот я и побежал! А свои инструменты забыл, и их уже кто-то украл, так подсказывает мне мое сердце! О-о, я разорен! Где я возьму хороший топор в этой пустыне?! А где я возьму пилу и рубанок?! Горе мне, горе! Впрочем, какой смысл сокрушаться об топоре, если скоро все мы умрем с голоду, потому что наши припасы сгорели! Горе нам, горе нам всем!

Ноги Датана подкосились, он рухнул наземь и стал кататься в пыли, повторяя:

– Горе нам, горе нам всем!

– Подними его, помоги отряхнуться и веди за мной, – сказал Моисей Иеффаю, а сам вошел в шатер, в котором только что проходил совет.

Иеффай передал свое копье Амосии, склонился над стенающим Датаном, поднял его, встряхнул как следует, отчего Датан клацнул зубами и умолк, а потом проводил (точнее – принес) в шатер и бережно опустил на ковер перед Моисеем.

– Раздобудь нам какого-нибудь сладкого питья, – попросил Моисей. – Бедный Датан совсем пал духом, а сладкое улучшает настроение.

Иеффай кивнул и вышел.

– Мое настроение уже ничем не улучшить! – простонал Датан.

– Успокойся! – оборвал его Моисей. – Я прикажу своему помощнику найти тебе инструменты – те, какие у тебя были или похожие на них! Только ты должен мне помочь!

– Жизнь моя да станет подарком для тебя! – завопил Датан, мгновенно переходя от скорби к радости. – Поистине Господь послал тебя мне, Моисей, для того, чтобы я… Чтобы все мы были спасены, вот для чего послал тебя Господь!

Иеффай вернулся с глиняным кувшином в одной руке и двумя глиняными же чашами в другой. Поставил чаши перед Моисеем и Датаном, налил в них питья и посмотрел на Моисея, ожидая дальнейших распоряжений.

– Пусть нам не мешают, – сказал Моисей. – Но если мимо пройдет Элиуд, то пусть зайдет. И Аарона, когда он вернется, пустите ко мне. А остальные пусть ждут.

– Старым друзьям есть о чем поговорить! – важно сказал Датан.

Моисей от изумления едва не свалился с подушки на ковер. «Ну и наглец! – подумал он, глядя на Датана. – Впрочем, он успокоился и освоился в моем обществе, и это к лучшему»