Исход - Леон Юрис Страница 41

Тут Лия наконец взяла верх над палачами: свои золотые зубы она давно вырвала и обменяла на еду для детей.

Приближалась зима; немцы устраивали облавы все чаще.

Гетто перебралось в подвалы, захватив с собой все, что представляло собой хоть малейшую ценность. Подвалы постепенно расширяли, а некоторые, например подвал «Искупителей», превратили в укрепленные бункеры. Возникли десятки, сотни таких бункеров. Между ними прокладывались подземные ходы.

Облавы приносили немцам и их пособникам среди местного населения все меньший улов. Фашисты начинали злиться. Евреи столь удачно маскировали бункеры, что их очень трудно было обнаружить. Наконец комендант Варшавы самолично пожаловал в гетто, чтобы поговорить с председателем районного совета. Он сердито потребовал, чтобы совет помог немцам поскорее завершить программу «переселения» и выловить трусов, скрывающихся от «честного труда». Более трех лет совет находился между молотом и наковальней: с одной стороны, ему приходилось выполнять распоряжения немцев, с другой — он пытался спасать евреев. Когда же немцы потребовали прямого участия в геноциде, председатель совета покончил с собой.

В гетто снова пришла зима. Группе Мундека было поручено разработать план обороны части квартала щеточников. Дов проводил дни либо в вылазках, либо в бункере, подделывая бумаги и паспорта. Экспедиции позволяли ему раз или два в неделю неплохо поесть у Ванды. Он выводил теперь из гетто стариков и инвалидов, а на обратном пути приносил оружие и радиодетали.

Зимой 1943 года смертность в гетто достигла ужасающих размеров. Из полумиллиона евреев, загнанных в гетто, в живых осталось 50 тысяч.

Однажды в середине января Мундек и Ревекка отвели Дова в сторону. Ему предстояло в очередной раз отправиться к Ванде.

— Мы до того замотались последнее время, — начал Мундек, — что даже поговорить некогда.

— Дов, — сказала Ревекка, — мы тут переговорили кое о чем, пока ты был в Варшаве, и поставили вопрос на голосование. Было решено, что ты останешься на той стороне.

— Какое-нибудь задание? — спросил мальчик.

— Нет… ты не понял.

— А что такое?

— А то, — сказала Ревекка, — что мы решили отправить кое-кого из наших ребят в город насовсем.

Дов не понимал. Он знал, как «Искупители» нуждаются в нем. Ни один человек не знал подземные ходы, как он. Если готовится оборона, то, значит, курьер станет еще нужнее. Кроме того, он подделывает документы и паспорта, благодаря которым многим уже удалось выбраться из Польши. Дов вопросительно посмотрел на брата и сестру.

Ревекка сунула ему конверт.

— Здесь деньги и бумаги. Поживешь у Ванды, пока она найдет для тебя какую-нибудь христианскую семью, чтобы спрятаться.

— Ничего вы не голосовали. Это ты с Мундеком все выдумала. Я никуда не пойду.

— Пойдешь! Это приказ, — сказал Мундек.

— Какой такой приказ? — отмахнулся Дов.

— Мой приказ — как главы нашей семьи!

Все трое стояли в крошечной землянке в углу бункера. Было очень тихо.

— Это приказ, — повторил Мундек.

Ревекка обняла Дова и погладила по волосам.

— Ты вырос, Дов. Мы так и не успели тебя побаловать. Я всякий раз плакала, глядя, как ты спускаешься в канализацию, чтобы принести нам потом ворованную пищу. У тебя совсем не было детства.

— Вы тут ни при чем.

— Дов, — сказал Мундек, — пожалуйста, сделай нам с Ревеккой последнее одолжение. Мы не смогли ничего тебе дать. Так не мешай нам, когда мы пытаемся спасти твою жизнь.

— Мундек, Ревекка! Мне ничего не надо. Лишь бы остаться с вами!

— Пожалуйста… пожалуйста, пойми нас! Хоть один Ландау должен остаться в живых. Надо, чтобы ты жил за нас всех.

Дов взглянул на брата, которого боготворил. Глаза Мундека смотрели с мольбой.

— Я понял, — прошептал Дов. — Буду жить.

Мальчик сунул конверт в брезент, чтобы не намок, когда он будет лезть по канализационной трубе. Ревекка прижала его голову к груди.

— Встретимся в Эрец Исраэль! — сказала она.

— Да… в стране Израиля.

— Ты был хорошим бойцом, Дов, — сказал Мундек. — . Я горжусь тобой. Шалом, лхитраот.

— Шалом, лхитраот, — повторил Дов.

Дов Ландау встретил свой тринадцатый день рождения, пробираясь по сточным трубам Варшавы к Ванде. У него было так тяжело на душе, что, казалось, он этого не вынесет. При иных условиях и в ином мире это был бы его бармицвэ — праздник совершеннолетия.

18 января 1943

Спустя три дня после того, как ушел Дов, немцы, синерубашечники и литовские полицаи окружили гетто. Теперь, когда евреев стало меньше в десять раз, решено было форсировать «окончательное решение». Но карателей встретил град пуль, и они бежали, оставив немало трупов.

Новость распространилась по Варшаве с быстротой пожара!

Евреи восстали!

В эту ночь вся Варшава слушала подпольную радиостанцию, непрерывно передававшую воззвание:

«Братья поляки!

Сегодня мы нанесли удар по палачам! Призываем всех братьев, находящихся за пределами гетто, восстать и ударить по врагу.

Присоединяйтесь к нам!»

Подполье осталось глухим к этому воззванию. Однако на здании штаба восставших, расположенном на улице Мила, рядом с флагом со звездой Давида развевалось польское национальное знамя. Евреи варашавского гетто решили биться насмерть под тем знаменем, под которым им было отказано жить.