Основание Иерусалимского королевства. Главные этапы Первого крестового похода - Стивен Рансимен Страница 41

В какой-то степени императору удалось успокоить их недовольство своим великодушием. Ибо Алексей немедленно приказал щедро одарить продовольствием всех рядовых крестоносцев, а их начальников созвали в Пелеканон, где выдали по доле золота и драгоценностей из сокровищницы султана. Этьен Блуаский, который отправился туда вместе с Раймундом Тулузским, ахнул при виде целой горы золота, которая предназначалась ему. В отличие от некоторых его товарищей, он не разделял того мнения, что император должен был лично явиться в Никею, ибо он понимал: демонстрация того, на что готов освобожденный город, встречая своего государя, может поставить Алексея в неловкое положение. За свою щедрость Алексей потребовал, чтобы рыцари, которые еще не принесли ему вассальной присяги, сделали это сейчас. Многие рыцари невысокого положения, которые не волновали его, когда проходили через Константинополь, теперь его послушались. Раймунда, по-видимому, не просили давать новых клятв в дополнение к уже данным, но за Танкреда взялись как следует. Сначала Танкред вел себя вызывающе. Он заявил, что не собирается никому присягать, если только ему не дадут целую палатку императора, до краев набитую золотом, и вдобавок еще столько же золота, сколько дали всем остальным предводителям похода. Когда же свояк императора Георгий Палеолог не стерпел такой наглости, Танкред грубо набросился на него с кулаками. Император встал, чтобы вмешаться, но Боэмунд резко отчитал своего племянника. В конце концов Танкред скрепя сердце принес присягу ^[54].

Крестоносцев возмутило то, как император отнесся к пленным тюркам. Придворным чиновникам и командирам было разрешено выкупить себе свободу, а супругу султана, дочь эмира Чаки, с царскими почестями приняли в Константинополе, где она должна была оставаться до тех пор, пока не придет послание от ее мужа с указанием о том, где он желает с нею воссоединиться. После чего ее с детьми предполагалось отправить к нему без выкупа. Алексей не был злым человеком и прекрасно знал, чего стоит великодушие к побежденному врагу, но западным рыцарям его отношение казалось лицемерным и вероломным ^[55].

Тем не менее, несмотря на некоторое разочарование из-за того, что они сами не взяли город и не поживились его богатствами, освобождение Никеи наполнило крестоносцев радостью и надеждами на будущее. На Запад отправились письма о том, что этот достославный город снова принадлежит христианам, и эта новость была воспринята с воодушевлением. Начало Крестового похода оказалось успешным. Стали поступать новобранцы, и итальянские города, до той поры из соображений осторожности тянувшие с обещанной помощью, стали относиться к движению серьезнее. В лагере крестоносцев среди рыцарей царило нетерпение. Стефана Блуаского переполнял оптимизм. «Через пять недель мы будем в Иерусалиме, — написал он жене и пророчески прибавил, даже не подозревая, насколько окажется прав: — Если только нас не задержат у Антиохии».

Из Никеи крестоносцы отправились через Малую Азию по старой византийской дороге. Дорога от Халкидона до Никомедии сливалась с дорогой от Еленополя и Никеи на берегах реки Сангариус. Вскоре она отходила от реки и взбиралась по долине ее притока на юг, мимо современного Биледжика, потом извивалась по перевалу до Дорилея, возле современного Эскишехира. Там она разделялась натрое. Большая военная дорога византийцев шла прямо на восток, вероятно проходя мимо Анкиры с юга, а после того, как пересекала реку Галис, снова разделялась: одно ответвление шло прямо, мимо Севастии (Сиваса) в Армению, другое поворачивало к Кесарии Каппадокийской (Мазаке). Оттуда несколько дорог вело через перевалы Антитавра в долину Евфрата, а другая дорога возвращалась на юго-запад через Тиану до Киликийских Ворот. Вторая дорога от Дорилея вела прямо через огромную соляную пустыню в центре Малой Азии, южнее озера Татта, от Амория до Киликийских Ворот. По этой дороге можно было двигаться только очень быстро, ибо она пересекала пустынную местность, полностью лишенную воды. Третья дорога огибала южный край соляной пустыни и шла от Филомелиона, современного Акшехира, до Икония и Гераклеи и Киликийских Ворот. Одно ответвление дороги вело от Филомелиона к Средиземному морю у Атталии, а другое — от Икония к Средиземному морю у Селевкии.

По какой бы дороге ни пошли крестоносцы, сперва им нужно было добраться до Дорилея. 26 июня, через неделю после взятия Никеи, передовые отряды выступили в путь, а в следующие два дня за ними последовали другие части армии, планируя снова соединиться у моста через реку Синюю, где дорога уходит из долину Сангариуса и взбирается на плоскогорье. Крестоносцев сопровождал небольшой отряд византийцев под началом опытного полководца Татикия. Некоторые крестоносцы, скорее всего в основном те, кто был ранен под Никеей, задержались и поступили на службу к императору. Их отдали под начало Вутумита, и они участвовали в восстановлении Никеи и пополнили ее гарнизон.

У моста, возле селения под названием Левка, сеньоры устроили совет. Было решено разделить армию на две части, чтобы отчасти решить проблему с продовольствием, одна должна была идти впереди другой с разницей примерно в день. Первую часть составили нормандцы Северной Франции с войсками графов Фландрского и Блуаского и византийцы, которые дали проводников. Вторая часть включила в себя франков из Южной Франции и лотарингцев с войсками графа Вермандуа. Боэмунд считался командующим первой группы, а Раймунд Тулузский — второй. Как только войска разделились, армия Боэмунда отправилась по дороге в Дорилей.

После неудачной попытки освободить Никею султан Кылыч-Арслан отступил на восток, чтобы собраться с силами и заключить союз с данишмендским эмиром для борьбы с этой новой угрозой. Потеря Никеи тревожила его, да и утрата тамошней казны была для него серьезным уроном. Но тюрки в глубине души все еще оставались кочевым народом. Настоящей столицей султана была его палатка. В последние дни июня он вернулся на запад со всеми своими войсками вместе с вассалом Хасаном, эмиром каппадокийских тюрок, и армией Данишмендидов по главе с их эмиром. 30 июня в долине у Дорилея Кылыч-Арслан поджидал спускавшихся по перевалу крестоносцев, готовясь их атаковать.