Великая Парагвайская война - Вячеслав Кондратьев Страница 41

Выяснив это, капитан «Алагоаса» теньенте Жоаким Антонио Маурити решил рискнуть. Он приказал развести пары и вторично идти на прорыв уже в одиночку. Его не смутило даже то, что приближался рассвет, а чтобы поднять давление в котлах и запустить машины, требовалось не менее часа.

Солнце уже поднималось над горизонтом, когда монитор вновь показался из-за холма и, набирая скорость, двинулся к вражеским батареям. Но в этот раз парагвайцы не стреляли, а попытались захватить корабль. От берега отчалили 12 каноэ и устремились наперерез «Алагоасу». В каждом из них, борясь с течением, налегали на весла по восемь – десять гребцов, вооруженных саблями, баграми и абордажными топориками.

Бразильцы вовремя заметили угрозу и отреагировали незамедлительно. Они задраили палубные люки, а полтора десятка офицеров и матросов вылезли на крышу башни и открыли стрельбу по лодкам из ружей и револьверов. Гребцы падали один за другим, роняя весла, но четыре каноэ все же смогли догнать броненосец и от 30 до 40 парагвайцев взобрались на палубу.

Однако плана дальнейших действий у них не было. Некоторые пытались карабкаться на башню, но их расстреливали в упор. Другие отчаянно рубили запертые люки и вентиляционные решетки машинного отделения, но топоры против железа были бессильны. Поняв, что проникнуть внутрь не удастся и что рано или поздно их всех перебьют, уцелевшие парагвайцы стали прыгать за борт в надежде доплыть до берега. Нескольких затянуло в винты, и пенный бурун за кормой «Алагоаса» покраснел от крови.

Увидев, что попытка абордажа провалилась, парагвайские артиллеристы дали залп, едва не ставший для «Алагоаса» роковым. Тяжелое ядро, ударив в корму, сорвало броневую плиту, уже расшатанную предыдущим попаданием. При этом деревянная обшивка треснула и в корпусе образовалась течь.

Матросы лихорадочно заработали ручными помпами, едва справляясь с прибывающей водой. Наверное, капитан Маурити в этот момент проклинал себя за дерзость, ведь еще одно такое попадание – и его корабль пойдет ко дну на виду у ликующих парагвайских солдат.

Но удача в тот день была на его стороне. Очередной залп не принес результата, лишь пара небольших ядер рикошетировала от брони, а «Алагоас» уже выходил из зоны обстрела. Но о том, чтобы догнать эскадру, теперь речи не было, матросы выдыхались, откачивая воду из трюма. Проковыляв еще несколько километров, «Алагоас» выбросился на берег у поселка Тайи. Риск захвата ему не грозил, поскольку этот участок побережья контролировали бразильские войска.

Эскадра де Карвало была уже далеко, но примерно в 7 часов утра ее ожидал сюрприз. На противоположном от Умаиты берегу реки внезапно возникло парагвайское укрепление, о существовании которого бразильцы не знали. Этот земляной форт, названный Тимбо, парагвайцы возвели в конце 1867 года, чтобы не допустить обхода Умаиты по правому берегу. Однако его не успели полностью вооружить, поэтому эскадру встретили огнем всего 12 орудий калибром 32 и 68 фунтов. Корабли вступили с ними в перестрелку, в ходе которой монитор «Рио-Гранде» выдержал шесть попаданий, а затем проследовали дальше.

Когда Лопесу, находившемуся в своей полевой ставке Пасо Пуку, доложили о прорыве вражеской эскадры, он решил, что бразильцы собираются высадить десант в Асунсьоне, где практически не было войск. Маршал тотчас же отбил телеграмму вице-президенту Санчесу и военному коменданту столицы полковнику Фернандесу с приказом немедленно эвакуировать город.

Правительству, парламенту, чиновникам, полицейским и работникам госпредприятий предписывалось срочно выехать в расположенный примерно в 20 километрах от Асунсьона городок Лука. Туда же надлежало вывезти все ценности, архивы и перегнать подвижной состав железной дороги. А тех, кто откажется уезжать, Лопес приказал вывозить или уводить принудительно.

Эта телеграмма повергла столичное начальство в шок, ведь асунсьонцы искренне верили в то, что Умаита – неприступна. Придя в себя, чиновники бросились паковать вещи, а полицейские начали обходить жилища, подлежащие эвакуации. Вечером от вокзала «Сан-Франсиско» под проливным дождем отошел поезд с государственными бумагами, деньгами из казначейства и теми счастливчиками, которым хватило мест в пассажирских вагонах.

А по раскисшим проселочным дорогам потянулись вереницы повозок, карет, фургонов и пеших беженцев, тащивших на себе свой скарб. Многие шли с детьми, самых маленьких женщины несли на руках. По воспоминаниям решившего остаться в городе Чарльза Уошборна, это была очень печальная картина. Худые, оборванные и босые люди, угрюмо бредущие под струями тропического ливня, выглядели жалко и растерянно, ведь их привычный мир внезапно рухнул.

Ночью к Уошборну неожиданно явились несколько человек из президентского дворца, которые принесли тяжелые сундуки с золотыми монетами и ювелирными изделиями. Американского посланника попросили спрятать все это на территории дипмиссии в надежде, что после захвата города союзники не станут ее обыскивать. Непонятно, почему эти ценности не эвакуировали в Луку. Возможно, Лопес хотел, чтобы о них узнало как можно меньше людей.

На следующий день эскадра де Карвало подошла к Асунсьону и обстреляла только что построенный неподалеку от берега президентский дворец, вызвав смятение у оставшихся жителей города. Впрочем, обстрел получился чисто символическим, так как эскадра выпустила почти весь боекомплект по Умаите и форту Тимбо. Береговая батарея, стоявшая у здания центральной таможни, почему-то не открыла ответный огонь. Парагвайские источники ничего не пишут по этому поводу, но можно предположить, что ее казематы были пусты, а пушки – перевезены в Умаиту.

Никакого десанта бразильцы не высаживали, поскольку это изначально не входило в их планы, так что поспешная эвакуация Асунсьона оказалась ненужной. Она лишь сыграла на руку альянсу, ослабив доверие парагвайцев к официальной пропаганде. Но многолетняя идеологическая накачка все еще давала о себе знать, поэтому большинство парагвайцев по-прежнему верило в победу и боготворило своего президента.

24 февраля бразильцы вернулись на исходные позиции, еще раз пройдя Умаиту и снова не понеся потерь, хотя кому-то из парагвайских канониров удалось повредить броневой пояс броненосца «Тамандаре». Проплывая мимо «Алагоаса», корабли приветствовали его команду гудками. Так закончился этот двухсоткилометровый рейд, в котором бразильцы не потеряли ни одного человека, а потери парагвайцев вновь остались неизвестными.

Очередная наглядная демонстрация могущества и неуязвимости броненосной эскадры заставила парагвайское командование срочно искать средства противодействия панцирным монстрам, так как на артиллерию надежды уже не было.

Узнав о неудачной попытке захватить «Алагоас», парагвайцы так и не придумали ничего лучше, чем ее повторение более крупными силами. Решив, что главной причиной провала абордажной атаки была готовность экипажа броненосца к ее отражению, следующую попытку решили предпринять ночью, чтобы захватить врага врасплох и не дать матросам задраить палубные люки.

Для предстоящей операции в Умаите собрали 24 каноэ, каждое из которых вмещало по 10–12 гребцов, а из гарнизона крепости отобрали 250 добровольцев – наиболее сильных, ловких и хорошо владевших приемами рукопашного боя. Перед ними с зажигательной речью выступила мадам Линч, которой муж недавно присвоил уникальное воинское звание «маршалина».