Повседневная жизнь армии Александра Македонского - Поль Фор Страница 40

Если армия не стоит в крепости или гарнизоне, если она не размещена по общественным зданиям или самым богатым в городе домам, она в конце дневного перехода разбивает лагерь. Когда Квинт Курций упоминает девять лагерей (IX, 10, 5), это соответствует девяти дням похода. Не следует только воображать эллинские лагеря на римский манер: правильный прямоугольник с двумя главными, перпендикулярными улицами, настоящая маленькая крепость, окруженная двойным рвом и валом с частоколом. «При устроении лагеря, — пишет Полибий (VI, 42) двумя веками позже, — греки полагают, что самое главное — это следовать местности, укрепленной самой природой, с одной стороны, так они избегают трудов по рытью укреплений, а с другой — полагают, что никакие искусственные ограждения по степени надежности не сравнятся с данными от природы. Поэтому-то для них неизбежно сообразовываться со свойствами местности, менять общую схему всей стоянки и, смотря по местности, располагать отдельные ее части то здесь, то там. Вот почему в стоянке эллинов нет определенных мест ни для отдельных воинов, ни для целых частей войска». Тот же Полибий поясняет (XVIII, 18), что греки, и так обремененные своими огромными сариссами, не в состоянии нести на марше еще колья для ограды, подобно римлянам. Никакие раскопки, никакие изображения или тексты не показывают нам, как воины греко-македонской армии устраивали временный лагерь. Следовательно, мы можем лишь предполагать, что они меняли размеры лагеря в зависимости от характеристик местности, что командиры разведчиков действовали по обстоятельствам, а первые прибывшие на стоянку занимали лучшие места, по возможности рядом с источником воды. Тем не менее, если лагерь имел важное стратегическое значение и его предстояло занять надолго, воины укрепляли его, иными словами, окружали двойной стеной из высушенных на солнце кирпичей, увенчанных дозорным путем, башнями и зубцами. Так обстояло дело с двенадцатью опорными пунктами, выстроенными в Бактрии и Согдиане около 329–328 годов, и, очевидно, теми несколькими Александриями, что были построены со всей поспешностью. Самая северная, около Ходжента, имела кольцевую ограду с длиной окружности более 8 километров, возведенную менее чем за три недели (Арриан, IV, 4, 1; Квинт Курций, VII, 6, 26; Юстин, XII, 5, 12). Известно, что в плане египетская Александрия напоминала очертания разложенного на земле плаща, а крепостные стены достигали в длину 8500 метров.

Верно одно: в каждом лагере солдаты начинали с того, что ставили палатку, представлявшую собой пропитанный льняным маслом длинный кусок полотна с двумя скатами, поддерживаемый деревянными стойками и фиксировавшийся металлическими колышками, воткнутыми в землю. Внутри укрывались и спали на земле, как правило, десять воинов и их командир. Во время маршей все вещи для лагеря, а также котлы, провиант и укрытия перевозились на вьючных животных. Только знать располагала личными палатками, мебелью и коврами. Царь ставил свой шатер, и по мере продвижения вглубь Азии он становился всё просторнее и роскошнее. С 330 года мы видим в нем трон под балдахином, поддерживаемый позолоченными деревянными колоннами. Справа и слева от трона стояли на часах пажи, точно так же, как перед кожаным пологом палатки стояли на страже гетайры. Приемы, трапезы, попойки проходили в передней части этих «апартаментов», способных принять до сотни человек. Царская спальня была отделена от основной залы огромным тяжелым занавесом, поднимавшимся с помощью канатов. В 1970 году мне довелось побывать около Ктесифонского дворца в Ираке в палатке вождя племени, тщательно восстановленной с помощью Министерства культуры. Я не видел ничего более комфортабельного, чем этот наполненный благоуханными ароматами дом из войлока, с плетеной мебелью, тканями, мягкими коврами, с кувшинами, тазами и блюдами из чеканной меди, сундуками с инкрустациями. Мне также доводилось спать в тесных палатках в горах, степях или пустынях Среднего Востока, скорчившись на тоненькой подстилке. Едва ли в намного более удобном положении, чем простой воин Александра Македонского. Заколачивая колышки, я никогда не был уверен, что удалил с земли всю смертельно опасную живность. Мне, как и эллинским солдатам, доводилось на рассвете находить скорпиона или тарантула в своей обуви или ночь напролет страдать от укусов комаров и москитов.