Последний в Мариинском дворце. Воспоминания министра иностранных дел - Николай Покровский Страница 40

Как я уже говорил, один наш департамент заседал сравнительно редко и по делам меньшего значения. Почти всегда бывали заседания соединенных департаментов. Поэтому приходилось иметь дело и с членами других департаментов. Из них особенно видным был Иван Яковлевич Голубев. Это был не гениальный государственный деятель, не красноречивый оратор, но добросовестнейший работник и основательнейший знаток нашего законодательства, главным образом гражданского права и процесса. Такие люди, как И.Я. Голубев, были в высшей степени необходимы в Государственном совете как нелицеприятные советники верховной власти. На них много держалось значение этого учреждения. Тщательнейшее изучение каждого дела, как бы оно ни было незначительно, в ряду других, он считал своей священной обязанностью. И.Я. Голубев работал положительно без устали, тогда как многие едва читали дела. Если он считал себя недостаточно подготовленным по какому-либо делу, он предпочитал не прибыть на заседание, чем явиться туда, не изучив дела. Все замечания его были необыкновенно ясны, убедительны, основаны всегда на серьезных соображениях. Прибавлю к этому, что, не принадлежа ни к каким политическим партиям, И.Я. был всегда беспристрастен, неизменно руководясь только общегосударственными соображениями и требованиями законности. Для Государственной канцелярии И.Я. Голубев был неоценимым руководителем: он всегда самым внимательным образом прочитывал проекты журналов и делал много дельных замечаний. За просмотренный И.Я. Голубевым журнал можно было быть спокойным. Государственный секретарь В.К. Плеве называл его в шутку почетным помощником статс-секретаря. Когда произошел переворот 1905 г., и Государственный совет был преобразован ^[305], И.Я. Голубев остался в нем со всеми присущими ему достоинствами. Он был назначен вице-председателем Государственного совета. В новом строе он продолжал работать в комиссиях Совета с тем же вниманием, как и прежде. Но должность вице-председателя отводила ему сравнительно пассивную роль. Тем не менее, и в этом звании он умел высоко держать знамя Государственного совета. С какой строгой неуклонностью, и невзирая ни на какое лицо, не допускал он совмещения звания присутствующего члена Государственного совета ^[306] с какими-либо должностями по управлению, зависимыми от правительства! Так было с И.П. Шиповым по назначении его управляющим Государственным банком. Настояниям И.Я. Голубева надо приписать невключение тогда И.П. Шипова в число присутствующих членов Совета ^[307]. То же самое откровенно высказал он и Н.П. Гарину, когда последнего назначили председателем Городского присутствия в Петрограде ^[308]; равным образом, и мне он отсоветовал принять звание председателя Комитета земельных банков ^[309], когда оно было мне предложено, хотя это звание не было сопряжено ни с каким вознаграждением. «Все же, – говорил он мне, – вы вынуждены будете ходатайствовать перед министром финансов по делам банков, а это несовместимо со званием члена Государственного совета». Не боялся он и немилости, когда был убежден в своей правоте. В последние дни 1916 г. в Совете развились прения по поводу опасного политического положения в связи с деятельностью тогдашнего правительства. Председательствовавший И.Я. Голубев дал этим прениям развиваться с полной свободою ^[310]. Это было поставлено ему в вину, и 1 января 1917 г. он не только не был вновь назначен вице-председателем Государственного совета, но был даже исключен из числа присутствующих членов Совета. Считая это для себя глубоко обидным, И.Я. Голубев просил о совершенном увольнении из Государственного совета, с оставлением сенатором. Если не ошибаюсь, он потом ушел и из Сената в отставку ^[311]. Этот его поступок еще более, если возможно, увеличил общее к нему уважение, которое уже после революции 1917 г. ^[312] выразилось со стороны сотоварищей поднесением ему самого теплого адреса. Новые порядки жизни, особенно после Октябрьского переворота, глубоко подействовали на силы И.Я. С ним сделалась тяжелая водянка. Не знаю, в какой мере повлияли на него материальные лишения. Имея в процентных бумагах порядочные средства, он их лишился с национализацией банков и крайне нуждался в средствах. Немало потрясли его и неоднократные обыски: у него хотели отнять немного белой муки и несколько бутылок вина, и только заступничество домового комитета отстояло эту необходимую для поддержания его здоровья провизию. Некоторые лица – сосед его по дому журналист А.Э. Гессен и банковский деятель В.Л. Поляков – попробовали было предложить ему ссуду в 1000 рублей, ссылаясь на то, что у него в банке лежит достаточное обеспечение. С этим предложением я, по их просьбе, обратился к И.Я. Голубеву, который, уже совсем больной, лежал на кушетке с протянутой ногой; с тем же обратился к нему затем А.Э. Гессен. Но ничто не могло убедить старика: он отказался от денег, говоря, что никогда долгов не делал и не может брать взаймы, не зная, чем отдать. Болезнь его прогрессировала, и через месяц его не стало ^[313].