Георгий Иванов - Вадим Крейд Страница 40

Печататься в том году в Петрограде было просто негде. Два стихотворения Георгия Иванова поместил московском альманах «Весенний салон поэтов». Одно из них совсем старое — из «Памятника славы», другое (тоже не новое) позднее вошло в его «Лампаду», в раздел, посвященный величию блистательного Санкт-Петербурга. Теперь же, в 1918 году, этот имперский блеск воспринимался как мираж. Еще одно стихотворение знакомый Г. Иванова, бежавший из красного Петрограда, пристроил в харьковском журнале «Камена». Вот и все, что ему удалось напечатать в 1918 году.

Впрочем, возможности были. Возможности не только печататься, но и вообще благоденствовать. От этих возможностей Георгий Иванов отказался решительно. «Рюрик Ивнев, встретив меня на улице в 1918 году, соблазнял шагнуть в ногу с революцией, предлагая места директора государственных театров, Публичной библиотеки — "на первое время — потом вас заметят, оценят". Предложение было, право, вполне серьезное — тогда же оно было сделано Ивневым нашему общему знакомому, очень малоизвестному композитору, тот согласился и не дальше как через месяц занимал пост, равный товарищу министра». Общего знакомого звали Артур Лурье, а пост, занятый им по случаю и по рекомендации Рюрика Ивнева, в ту пору личного секретаря Анатолия Васильевича Луначарского, равен был министерскому. Со­противление интеллигенции, которое в официальной прессе называли саботажем и с которым столкнулось нуждавшееся в специалистах большевистское правительство, было прорвано, как заметил Г. Иванов, «именно этими людьми».

Еще в 1913-м Георгий Иванов откликнулся на первый сборник Рюрика Ивнева «Самосожжение». Рецензия всего менее комплиментарная: «Слова "пророк", "пламень", "алтарь", "тайна" встречаются чуть ли не в каждой пьесе. Эпиграфы взяты из "Апокалипсиса". Все это указывает не только на притязания Рюрика Ивнева "жечь сердца людей", но и на уверенность его в законности этих притязаний». Тем не менее Г. Иванов считал его поэтом, называл «одареннейшим существом», хотя и «бестолковым, безвольным». Они вместе выступали на поэтических вечерах. В начале 1915 года литературный вечер с участием Г. Иванова устроен был на квартире Ивнева, пригласившего многих писателей, чтобы познакомить их с Есениным. О нем уже шла молва как о «поразительном крестьянском поэте».

Знакомство с Рюриком Ивневым произошло в 1913 году при обстоятельствах не совсем обычных. Утром Георгия Иванова разбудила прислуга: «К вам господин. Говорят по литературному делу… Я приказал провести посетителя в гостиную, пока я оденусь. Но одеться мне не пришлось – гость уже входил в дверь». Лежавшему в постели Г. Иванову Ивнев прочитал свои стихи, потом вдруг вспомнил строфу из Виктора Гофмана и тут же приписал ее Г. Иванову, затем заговорил о своем дяде, государственном контролере и важном чиновнике, и вдруг прервал себя, заявив, что теперь ему нужно спешить, так как к завтраку его ждет княгиня, с которой он очень скоро и непременно познакомит Георгия Владимировича.

После тою неожиданного визита Рюрик Ивнев зачастил в «Бродячую собаку», сидел обычно один и оставался там до пяти утра. «Перед ним на низком столике остывающая чашка черного кофе, вина он не пьет». Изредка он поднимался на эстраду прочесть стихи. Путаные стихи, но порой в них слышался, как говорил Г. Иванов, «какой-то истерический взлет». Однажды, когда «Собака» уже закрылась, он навестил Рюрика Ивнева. По пятницам у него собиралось общество — человек двадцать или двадцать пять. «Две маленькие комнаты. Такие узкие, такие низкие и тесные, что даже на комнаты не похожи, футляры какие-то». Запомнилась щуплая фигурка хозяина, его бледное лицо с подергиванием, голубоватые близорукие глаза, растерянная улыбка. Здесь, в этих «футлярах», среди приглашенных можно было встретить Клюева и Есенина.

Теперь же, стоя на промозглой улице с Ивневым и слушая, как он говорил, что место директора императорских театров свободно и что Георгию Владимировичу достаточно только изъявить согласие, Георгий Иванов вспомнил прежние встречи с богемным Рюриком Ивневым. Он «смотрел… на дергающуюся щеку, разорванную рубашку, измятый костюм и чувствовал к нему необъяснимую, острую, пронзительную жалость».

Близилась первая годовщина Октября. На Каменноостровском проспекте, где жил Г. Иванов, возводили футурис­тические арки. Нелепые, неуклюжие конструкции, долженствующие оповестить о грядущем планетарном триумфе пролетарской революции. Что требуется обывателю? С древних времен одного и того же — хлеба и зрелищ. Зрелища то и дело устраивали, а вот хлеба выдавали осьмушку, с примесью опилок. Единственным местом, где можно было заработать «добавку» к этой осьмушке, была «Всемирная литература».