Повседневная жизнь первых российских ракетчиков и космонавтов - Эдуард Буйновский Страница 40

После чуть затянувшегося перерыва все участники торжественного собрания направились в зрительный зал на концерт. Народу — яблоку негде упасть. Я, Виталий Жолобов и Петр Колодин с трудом разместились где-то в последних рядах. Ждем представления. Вдруг Петр обращается ко мне со словами: «Эдуард! Уступи место девушке». Я оборачиваюсь и вижу вроде бы знакомое лицо. «Садитесь, Галочка», — говорю я. Немая сцена. Мои новые друзья смотрят на меня с удивлением и даже с уважением: когда же я успел познакомиться с этой девушкой! А это оказалась Галя — я встретил ее на пляже в Хосте пару лет назад. Место я, конечно, уступил, мы даже перебросились парой фраз. Она, оказывается, живет здесь же, в военном городке Чкаловский. Ну встретились и встретились. Я как-то не придал этому особого значения. А зря.

Прошли праздники и потянулись трудные дни учебы и освоения необычной для меня профессии. Началась жизнь, полная новых впечатлений, новых встреч, новых испытаний — и физических, и моральных. Жизнь, в которой я буквально каждый день находил и открывал для себя что-то новое, безумно интересное, то, о чем я раньше только читал, где-то слышал или смотрел в кинофильмах. Вот уж никогда не думал, что буду делать «мертвые петли» и «бочки» на реактивном МиГ-15 (пусть даже и с инструктором) или водить тихоходный Ил-14 над лесами Подмосковья (пусть даже и на правом кресле под контролем командира корабля). А парашютные прыжки! О них я скажу особо.

А сколько интересных встреч, знакомств за пределами городка, в свободное, как говорится, от учебы время. Вот, например, многие ли профессиональные танцоры могут похвастаться тем, что танцевали в Большом театре. Об этом они только мечтают. А я танцевал в этом прославленном театре. Не на сцене, конечно, а в фойе, и не под симфонический оркестр, а под эстрадный, и не сложное па-де-де, а томное танго. Но ведь танцевал! И это после того, как просмотрели в зале этого театра премьерный фильм «Вождь краснокожих». Все это было на встрече космонавтов с театральной молодежью Москвы. Помнится, мы небольшой группой проходили через зрительный зал Большого театра, а во главе нас шел высокий, моложавый, симпатичный генерал с двумя Звездами Героя на груди. Это был уже наш новый начальник генерал Одинцов.

Николай Петрович Каманин долгое время выбирал кандидата на место преемника Карпова. Конечно, место начальника ЦПК почетное, но и очень ответственное и хлопотное. Всем понемножку должен быть руководитель этого специфического учреждения: строгим командиром, чутким воспитателем, знающим педагогом, дипломатом (как это ни странно), хорошим организатором, быть эрудитом, обладать инженерными и медицинскими познаниями. Трудно, конечно, было найти руководителя, обладающего всей гаммой этих качеств. Ведь командир этой уникальной воинской части должен строго следить за соблюдением подчиненными требований уставов, принимать участие в отборе очередного кандидата на полет, не исключено, что вместе с героями присутствовать на приемах в иностранных посольствах и даже быть руководителем делегации в зарубежных поездках наших космонавтов. Выбор Каманина пал на заслуженного летчика, участника и дважды Героя войны, требовательного командира, заместителя командующего воздушной армии генерал-лейтенанта Михаила Петровича Одинцова. Летчик, командир, Герой. Казалось бы, что еще надо! Но этого оказалось недостаточно, чтобы руководить Центром. Истинный войсковой командир Михаил Петрович стал наводить воинский порядок во вверенной ему части. При этом он вполне искренне считал, что его требования обязательны и для героев. Если все сотрудники части оставляли свой личный транспорт на общей стоянке, то почему геройские черные «Волги» должны парковаться прямо у подъезда штаба? Если представители Звездного городка едут во Внуково на встречу очередного героя на автобусах, то «звездная четверка» должна следовать с коллективом, а не опять же на своем транспорте. Такие «придирки» командира явно не понравились нашим героям. Они стали жаловаться на него нашему главному шефу — Каманину. Николай Петрович хотя и не отменял приказы Одинцова, но относился к ним явно неодобрительно. Ну а дальше как снежный ком. То Михаил Петрович неудачно выступит на совещании медиков, то его реплика в кругу промышленников окажется не к месту, то выскажет мысль, не совпадающую с мнением начальства, да и героев продолжает «терроризировать». Короче, генералу Каманину пришлось срочно искать новую кандидатуру на должность руководителя ЦПК А мне Михаил Петрович почему-то нравился! Хотя я, как и все, возмущался вопиющей несправедливостью — притеснением свободы и прав наших старших товарищей.

9 мая 1995 года на юбилейном, пятидесятом, параде на Красной площади Знамя Победы впереди колонны ветеранов нес генерал-полковник дважды Герой Советского Союза Михаил Петрович Одинцов.

Как-то так получилось, что за время моего в общем-то короткого пребывания в ЦПК я побывал под началом трех его руководителей: Карпова, Одинцова и вот с ноября 1963 года новый командир — боевой генерал и тоже Герой Советского Союза Николай Федорович Кузнецов. В отличие от своего предшественника Николай Федорович имел уже опыт педагога, так как был назначен к нам с должности начальника Черниговского училища летчиков. Надо отдать должное Николаю Федоровичу — он учел все промахи и просчеты Одинцова, а в основу своей дальнейшей командирской деятельности положил правило: с героями надо жить дружно. Девять лет Николай Федорович командовал Центром подготовки космонавтов.

Ну а жизнь в отряде налаживалась и приходила в свое нормальное рабочее русло. Много занимались спортом, проходили различные медицинские испытания и тренажеры, у себя в классах и в организациях промышленности знакомились с космической техникой и ее создателями. Два раза в неделю — полеты на аэродроме Чкаловский. Кстати, теорию космических полетов приезжал читать нам Виталий Севастьянов, мой знакомый по госпиталю в Сокольниках. Он также успешно прошел все отборочные испытания и мечтал о полете в космос. Ему, одному из разработчиков фирмы Королева, удалось осуществить свою мечту раньше многих моих товарищей по второму отряду.

Удивительное совпадение! Надо же, из тысяч жаждущих попасть в космос в числе 15 человек нашего отряда были два капитана, два холостяка, два Эдуарда — я и Эдуард Кугно. Мне думается, мы, холостяки, доставляли дополнительные заботы нашему командованию и в первую очередь — командиру второго отряда милейшему Николаю Федоровичу Никерясову, который был у нас, особенно в первое время, и папой, и мамой. Кугно, как прибывший из провинции, доставлял нашему командиру мало хлопот, но я, при первой же возможности убегавший к себе домой в Москву, явно вызывал у Николая Федоровича беспокойство, и, наверное, его заветной мечтой было как можно быстрее меня женить. Помнится, сидели мы с ним рядом на каком-то торжественном собрании и мне приглянулась девушка из президиума, о чем я без всякой задней мысли и сказал Никерясову. После перерыва он садится рядом и доверительно сообщает: «Эта девушка — секретарь ЦК комсомола, оклад у нее — 450 р., холостая», — и замирает в режиме ожидания. Я несколько подрастерялся оттого, что нужно было здесь же, на месте, принимать кардинальное решение, и поэтому эта версия в дальнейшем Николаем Федоровичем не прорабатывалась. А как-то раз ради шутки я сказал, что нравится мне диктор телевидения Света Жильцова (в те годы в нее были влюблены поголовно все мужчины). Николай Федорович начал было отрабатывать уж эту версию, но я его вовремя остановил. Нет уже среди нас милого, доброго Николая Федоровича, но теплые воспоминания о нем годы не стерли.