Северная Русь: история сурового края ХIII-ХVII вв. - Марина Черкасова Страница 40

П. А. Колесниковым была приведена красноречивая коллективная челобитная 1681 г. нижнесухонских носников (это лоцманы, проводившие речные суда) городов Тотьмы и Великого Устюга с жалобой на то, что Фетиев как крупный судовладелец «берет их в работы неволею, бьет, мучит и увечит напрасно… и их домы разорял и грабил, и в домах он, Гаврило, и люди его из ружья стреляли и надругались над ними». С помощью своих вооружённых бердышами и топорами холопов Фетиев устроил в августе 1681 г. настоящий разгром возле Тотемской таможни, насильственно хватая носников на свои и чужие речные суда. Горестные признания сухонских речников добавляют уже знакомый штрих к неприглядному облику богатейшего купца, характеризуют неправедные методы его деятельности не только в Вологде, но и на широком пространстве Сухоно-Двинского торгового пути. Однако и его собственная жизнь постепенно приближалась к концу, хотя до преклонных лет ему ещё было далеко.

За месяц до смерти, 27 ноября 1683 г., на государевой службе «у таможенного збору» в Архангельске, он, будучи всю жизнь неграмотным, продиктовал своё завещание. Документы подобного рода среди русского купечества XVII в. очень редки. В Московской Руси чаще всего к составлению духовных прибегали служилые землевладельцы. Известны и крестьянские завещания, и даже некоторых церковных иерархов, и отдельных монахов. Каким же предстаёт итог жизни, подводимый в своей духовной самим Фетиевым?

Завещание Фетиева представляет собой обширный документальный комплекс, включающий, помимо «изустного письма» от 27 ноября 1683 г., четыре росписи недвижимости и посмертных дарений гостя от 20–26 декабря 1683 г. и пространные послесловия высоких церковных особ – холмогорского архиерея Афанасия (26 декабря 1683 г.) и московского патриарха Иоакима (27 ноября 1685 г.). Святительские скрепы и печати придавали необходимый официальный статус распоряжениям гостя.

Из посмертных бумаг Фетиева несомненный интерес представляют разыскные дела о его землевладении в уезде и дворовладении в городе, проведённые по распоряжению патриарха Иоакима в феврале-марте 1685 г. Законодательное регулирование землевладения торговых людей известно уже в середине XVI в., а конкретное землепользование их привилегированной верхушки – гостей – изучалось в работах В. А. Варенцова, Н. Б. Голиковой, С. Н. Кистерева, сведения же о вотчинах гостя Фетиева не привлекли внимания названных авторов. Почти незамеченными остались они и в краеведческой литературе по Вологде. Земельные приобретения он начал делать в последние годы жизни, накопив уже значительные денежные средства и имея право на покупку вотчин как гость. Согласно духовной Фетиева, его зять, дьяк Лев Борисович Протопопов, дочь Акилина и внуки получали села Косково, Погорелое, Пятино, Гущино, Романово «с крестьяны и с крестьянскими женами и животами и со скотом и с сенными покосы и со всеми угодьи и с хлебом стоячим и с молоченым». Второму зятю (он также был одним из душеприказчиков Фетиева), Якову Мартьяновичу Манойлову, завещалась Дюдикова пустынь с 6 семьями холопов, «со всем дворовым строением и пахотными землями», причём Фетиев делал такое дарение за свой долг зятю в 1000 руб. По-видимому, именно с Дюдиковой пустыни и начались земельные стяжания Фетиева. Около 1675 г., уже будучи гостем, он купил земельный участок под скотный двор и принял в заклад дворы у посадских людей сороку церкви Рождества Иоанна Предтечи Ф. Шемякина, Я. Собенкина, Н. Кожина. В переписной книге стольника П. Голохвастова и подьячего И. Саблина были отмечены две вотчины Фетиева в Городском стане – Лоскомской волости и Троцком Углу. Гостю принадлежало 11 крестьянских дворов и в них 26 чел. мужского пола.

Одним из путей роста землевладения Фетиева было предоставление денег в долг светским феодалам. Так, в духовной упоминается его закладная кабала на стольнике Иване Фёдоровиче Голенищеве-Кутузове в 140 руб., по которой были получены половины деревень Нефедково и Демьянки в Перебатинской волости Вологодского уезда. Известны покупки земли Фетиевым у окольничего Ивана Алексеевича Мусина-Пушкина, гостя Степана Горбова. В вологодских волостях (Сямской, Тошенской, Масленской, Комельской, Кубенской, Лоскомской волостях, Пуркаловском окологородье) Фетиев приобрел в 1680–1682 гг. по обменам, закладам и на правах аренды мелкие жеребья множества деревень у помещиков (Я. А. Ленина, А. И. Яхонтова, С. К. Свечина, Б. Г. Битяговского, С. Р. Качкарова, Ф. Я. Жемалова и др.). Покупая пустоши, он населял их крестьянами, но комплексного хозяйства создать не успел. Возможно, он стремился к организации товарно ориентированного животноводства. Обилие у Фетиева городских и сельских огородов в сочетании со сведениями таможенных книг о продаже им крупных партий лука, чеснока, капусты свидетельствует и о товарно ориентированном огородном хозяйстве гостя. В приложенных к его завещанию росписях имущества отмечен привозной из-за границы скот и птица (немецкие бык и корова за 17 руб., немецкие лошади, телята, «большие свиньи», немецкие куры, индийские гуси и утки). Полагаем, всю эту живность гость собирался разводить в своих загородных скотских дворах. В названных деревнях и селах развивалось, конечно, и земледельческое производство. Не случайно разыскные материалы марта 1685 г. содержат подробные сведения о ценах на жилые и хозяйственные постройки, хлебные культуры. Вдова Ульяна должна была получать от зятя (дьяка Л. Б. Протопопова) ежегодно по 100 четв. ржи, 30 четв. овса, 10 четв. ячменя, 5 четв. пшеницы. В ходе розыска в марте 1685 г. в ряде сёл и деревень вотчинные дворы не были отмечены.

Общая сумма денежного капитала Фетиева на момент его смерти, по нашим ориентировочным подсчётам, составляла 17 тыс. руб. (по курсу конца XIX в. это 289 тыс.). Для сравнения укажем, что по духовной приказного человека архиепископа Симона В. Г. Данилова-Домнина (ум. 1671) за этим главой архиерейской администрации оставалось всего 350,5 руб. (плюс столько же предусматривалось и было истрачено на различные поминальные раздачи). Однако по масштабу своему два духовных завещания как своеобразные культурные памятники вполне сопоставимы с той лишь разницей, что от духовной Данилова-Домнина остались раздаточные книги его наследства (введены в научный оборот ценной публикацией Г. П. Енина), фиксирующие реализацию его завещательных распоряжений с санкции архиерея, а не сам текст. Однако показателен тщательный учёт Вологодской архиерейской кафедрой имущества и денег, зафиксированных в столь крупных завещательных актах 1670–1680-х гг. и отнюдь не рядовых людей из местного общества.

Итак, из «фетиевского капитала» примерно 4300 руб. – это наличность (25 %), 5715 руб. следовало вернуть в качестве крупных долгов, когда-то предоставленных Фетиевым своим торговым контрагентам (34 %), и 6552 руб. раздавалось духовным учреждениям, отдельным духовным и светским лицам на поминовение, а также отпускаемым на волю многочисленным крепостным слугам (39 %). Кто же наследовал столь оглушительное богатство, получило ли оно продолжение в плане преемственности торговых капиталов и предпринимательства? Здесь уместно выделить два аспекта: личные распоряжения Фетиева на этот счет и ситуацию с его непосредственными наследниками.

Весь текст завещания, в соответствии с общим религиозным умонастроением феодальной эпохи, пронизан заботой умирающего о посмертном устроении души. Дважды в нём повторяется указание хозяина главному агенту Дмитрию Березину, чтобы все оставшиеся за оговорёнными выплатами и расходами деньги «раздать с приказчиками души моей по церквам и нищим все без остатку». В духовной перечислено 16 монастырей Вологодского и 4 монастыря Двинского уезда, 3 обители, расположенные в самой Вологде (Галактионова пустынь, Ильинский и Горний Успенский монастыри), два монастырских подворья в Вологде (Соловецкого и Кандалакшского монастырей), десятки отдельных церквей и духовных лиц самого разного ранга (от влиятельного архиепископа Афанасия Холмогорского до попов и причетников скромных приходских храмов в Вологде, Архангельске, Холмогорах и пригородных сёлах). Охват церковных институций в завещаниях Фетиева и Данилова-Домнина тоже примерно сопоставим. Но есть и одно важное культурное различие – в фетиевском завещании ни слова ни говорится ни об одной книге, а из даниловского имущества племянникам Матвею и Тихону было дано немало книг (Библия, Псалтырь и Житие Дионисия Глушицкого), а ещё их больше взято в архиерейскую казну. Неграмотной жене В. Г. Данилова-Домнина Авдотье никаких книг не было дано, но ей вернули приданое имущество, что вполне соответствовало древнерусским правовым нормам.