Терское казачество - Михаил Караулов Страница 40

В нашу задачу вовсе не входит изложение истории последней войны во всех ее подробностях, еще живых и свежих в памяти современного поколения. Достаточно будет только сказать, что первые же неудачи в Корее, на Ялу и на Квантуне поставили Россию в необходимость напрячь все силы в тяжелой борьбе.

Уже с самого начала войны казаки Терские загорались желанием полететь на Дальний Восток и подновить боевую славу своих дедов и отцов. Когда стала формироваться так называемая «дикая» бригада – Терско-Кубанский и 2-й Дагестанский горские полки, кадры которых (офицеры, урядники и часть казаков) должны были быть составлены из Терцев и Кубанцев, то от охотников не было отбою.

Офицеры 1-го Сунженско-Владикавказского полка во главе с командиром полка, полковником Н.Н. Баратовым, воодушевляемые незабвенной памятью своего шефа героя-удальца генерала Слепцова, по получении известия, что генерал-адъютант Куропаткин назначен на Дальний Восток главнокомандующим, послали ему телеграмму с горячей просьбой взять на войну полк славного Слепцова в полном составе. Но долго пришлось «Слепцовцам» ожидать исполнения просьбы, которую Куропаткин обещал иметь при случае в виду.

Наконец пришло давно желанное известие. 13 сентября в Сунженском полку получена была от командира полка телеграмма, извещающая о том, что полк предназначен к походу. На другой же день были получены подробности. Оказалось, что решено для отправки на Дальний Восток сформировать Сводную Кавказскую казачью дивизию, в состав которой назначались два полка Кубанцев – Екатеринодарский и Уманский, два Терцев – Кизляро-Гребенской и Сунженско-Владикавказский, две батареи – 1-я Кубанская и 2-я Терская. 22 ноября в 3 часа дня 1-му Сунженско-Владикавказскому полку была объявлена мобилизация. Казаки, истомившиеся долгой стоянкой на Персидской границе, приняли известия о мобилизации с выражениями самой живейшей радости, как бы предчувствуя ожидающий их успех – за блестящие дела полку по окончании войны пожалованы были георгиевские петлицы. До поздней ночи по штаб-квартире полка то и дело срывался и разносился от казармы к казарме радостный клич «В Манжурию!»…

С 3 декабря начали эшелоны Сунженского полка выступать из Хан-Кендов. По пути на сборный пункт дивизии, в селение Армавир Кубанской области, полку приходилось проезжать вдоль всей линии станиц Сунженского полкового округа. На станциях делались казакам встречи и проводы, служились молебны, играли хоры музыки и пелись боевые казачьи песни.

В Армавире дивизии пришлось простоять до первых чисел марта, почему на Дальний Восток части дивизии стали прибывать только в половине апреля, т. е. уже значительно позже Мукденского боя. В то время армия наша занимала прекрасно укрепленные и выгодные в боевом отношении Сипингайские позиции. Дивизия назначена была в состав 2-й Армии, а затем поступила в Сводный кавалерийский корпус славного героя Японской войны генерал-адъютанта П.И. Мищенко. Корпус стоял впереди вне правого фланга армии, на правом берегу реки Дун-ляо-хе, на самой границе Монголии, у городка Ляоянвопыня.

2 мая дивизия представилась своему командиру корпуса и боевым товарищам Уральцам (4-й и 5-й Уральские полки) и Забайкальцам (Читинский и Верхне-удинский полки), а через день, 4 мая, в 7 ¹/₂ часов утра, конный отряд выступил из Ляоянвопыня в набеге на Синминтин и Факумынь.

Отряду ставилось задачей пройти вдоль большой дороги Кайпын-Факумынь-Синминтин и пробраться поглубже в тыл западной группы японской армии. В бой с противником, по возможности, не ввязываться, особенно с противником на укрепленной позиции. При встрече же с конным неприятелем в чистом поле, особенно с хунхузами (китайские бандиты. – Примеч. ред.), решительно атаковать. Истреблять всякого рода склады, транспорты, портить телеграфы и вообще пути подвоза. Главное назначение набега – оттянуть силы японцев с фронта, вместе с тем задержать переход их в наступление и произвести при этом разведку их левого фланга.

По слухам, японская армия к 1-му мая уже пополнила свои мукденские потери, и можно было ожидать с их стороны скорого наступления. У нас же пополнения стали подходить к передовым линиям лишь с 5 мая по 5–6 тысяч в сутки. Кроме того, носились упорные слухи, что японцы сосредоточивают свои войска на правом фланге, угрожая нашему левому. Надо было расстроить планы японцев, и эта задача была возложена на Мищенко с его казаками.

Отряд пошел к югу двумя колоннами. В одной была Сводная Кавказская казачья дивизия – 23 сотни и 4 орудия, в другой – Сводная же Уральско-Забайкальская дивизия с придачей к ней одной сотни Дагестанцев и Терско-Кубанцев с двумя пулеметами и 2 орудия 1-й Забайкальской батареи, т. е. тоже 23 сотни и 2 орудия.

В первый же день 4 мая отряд без сопротивления прорвал линии передовых застав армии Ноги и, пройдя 50 верст, зашел далеко в тыл противника. Лишь на другой день против отряда японцы двинули достаточные силы с артиллерией, но отряд ушел от них дальше без всякого для себя вреда. Работали только разъезды, причем Екатеринодарцам удалось поймать японского офицера с донесением к Ноги и порвать телеграфную линию Кайпин – Факумынь, а Уманцам захватить санитарный транспорт. К югу отряд двигался до 7 мая, а 8 повернули уже обратно, дойдя таким образом до самого Синминтина и блестяще исполнив свою задачу, – произведя переполох в тылу у японцев и оттянув на себя гораздо больше сил, чем это было нужно. 11 мая отряд благополучно возвратился в Ляоянвопынь, привезя с собой всех своих раненых ^[37] и более 200 человек пленных японцев, – большинство «порт-артурцы». Особенно в этом отношении посчастливилось Сунженцам, 3-я сотня которых под командой подъесаула Филиппова и сотника Борисова наткнулась 7 числа на деревню, занятую японцами. После упорной перестрелки японцы бросили оружие и сдались, причем это, оказалось, была целая рота с офицерами. За удачное дело 7 мая сотник Борисов и подъесаул Филиппов получили Георгиевские Кресты. Тут казакам пришлось на деле убедиться, что не такой грозный враг японцы, как это приходилось им слышать, идя на войну: десятки японцев, вооруженных ружьями со штыками сдавались нескольким казакам, вооруженным ружьями без штыков.

Это первое впечатлите, произведенное на казаков японцами, еще больше подтвердилось в бою 3 июня, разыгравшемся при такой обстановке. По возвращении из набега отряд занял опять позиции у Ляоянвопыня, японцы же, продвинувшись вслед за отрядом, остановились в 12-ти верстах к югу, у Санвайзской горы. 21 мая нами была произведена усиленная разведка неприятельского расположения, обнаружившая, что позиция прочно занята отрядом из трех родов оружия с тяжелой артиллерией. Японцы, видимо, вновь готовились к переходу в наступление. И действительно, в глухую ночь на 3-е июня, в то время как в отряде шло торжество приема германского принца Леопольда, японцы двинулись вперед, опрокинули жидкую цепь конного охранения (в охранении стояла Кубанская бригада) и в третьем часу ночи подошли к Ляоянвопыню. Отряд был расположен частью в городе, а частью в рощах на северной окраине города, южную сторону которого занимала дежурная сотня, которой и на этот раз оказалась та же 3-я сотня Сунженцев под командой того же подъесаула Филиппова. Послав хорунжего Одржеховского с разъездом на левый фланг, командир сотни занял позицию, и когда в предрассветном сумраке стали показываться силуэты японцев, открыл жестокий огонь «пачками». Вскоре на поддержку к нему явился офицер его же сотни, хорунжий Караулов 3-й, лежавший на биваке в лихорадке, но, по получении известия о начавшемся бое, собравший оставшихся там казаков сотни и поспешивший к месту боя, а затем подошли посланные командиром полка 2-я сотня есаула Хатаева и 1-я сотня подъесаула Лысенко. Жаркая стрельба продолжалась до 9 часов утра, когда сотни получили приказание отойти к коноводам и присоединиться к полку: было получено сведение (потом оказавшееся ложным), будто бы против нашего правого фланга, со стороны Монголии, показался конный отряд в 35 эскадронов. Желая их встретить атакой, Мищенко приказал прекратить огонь и сесть на коней для конного боя. К сожалению, никаких японских эскадронов не оказалось, а между тем стрелковые позиции уже были оставлены… Неприятель, заняв Ляоянвопынь, стал обстреливать конные части шимозами (гранатами) и принудил отряд отойти на несколько верст к северу. Впрочем, на другой день японцы, сжегши в огромных ямах трупы своих убитых, отступили вновь к Санвайзы, и отряд снова занял Ляоянвопынь и лежавшую к северу от него деревню Саньичен, в которой Кавказская дивизия простояла уже до заключения мира и отхода на зимние квартиры. В бою 3 июня 3-я сотня расстреляла до 10 000 патронов, 1-я до 4000 и 2-я до 3000. Потери были: в 3-й сотне семь казаков ранено и один урядник (Гаврилей) убит, в 1-й ранены хорунжий Турпев и 3 казака, во 2-й ранены хорунжий Татонов, трубач и фельдшер; во всех трех сотнях при посадке было убито и ранено несколько лошадей.