Тайна Тамплиеров - Серж Арденн Страница 40

Здесь хотелось бы обмолвиться, всего несколькими словами, о Мари-Катрин де Ларошфуко-Рандан, маркизе де Сенсе, женщине умной, энергичной, убежденной стороннице королевы и непреклонного врага кардинала де Ришелье. Она была под стать уже знакомой нам де Шеврез, и так же входила в круг ближайших друзей Её Величества. Маркиза, герцогиня и ещё, пожалуй, несколько дам Двора Её Величества, составляли тот самый узкий круг советниц королевы, без которых Анна не принимала не единого решения.

Оказавшись наедине с высшей степени преданными особами, испанка встревожено взглянула на герцогиню. Де Шеврез, извлекла из-под манто небольшой свиток, и, протянув его королеве, произнесла:

– Ваше Величество, я получила письмо из Англии, от особы, имя которой, полагаю, нет надобности, называть. Здесь изложены некоторые просьбы, которые, уверена, будут вам небезынтересны. И ещё, что так же немаловажно, не предоставив сие послание вниманию Вашего Величества, я не вправе дать ответ герцогу.

Анна дрожащими руками развернула письмо, и впилась глазами в ровные строки.

ПИСЬМО: «Мадам, обращаюсь к вам как к самому верному моему другу и преданному стороннику под сенью французской короны. Только вы способны помочь мне, и поверить мольбе несчастного жаждущего любви, сердце которого навсегда осталось на берегах далекой Франции, в прекрасных руках её королевы. Я не могу перенести разлуки, и после нашей последней встречи в Амьене прибываю в горестном расположении, сокрушаясь о невозможности загладить свою вину. Мои колени распухли от беспрестанных молитв, обращенных к Господу нашему, что бы он подарил мне надежду вновь увидеть Её. Я готов к любым испытаниям, лишениям, тягостям и невзгодам, лишь бы заслужить хоть один взгляд прекрасных глаз, хоть одну улыбку любимых губ. Я не пожалею ничего ради любви к ней! Моё чувство велико, а решительность не знает преград! Если потребуется, я призову на помощь британскую армию, и превратив в пепел весь Старый Свет, заставлю считаться с собой!

Прошу вас, помогите мне, и вы испытаете щедрость и дружбу самого влиятельного вельможи Британии.

Вечно ваш друг, Герцог Бэкингем»

Королева печально улыбнулась.

– Что вы об этом думаете, Мари?

Герцогиня и маркиза переглянулись.

– Я полагаю, Ваше Величество, что следует рассмотреть признание герцога, так как оно дает нам возможность разыграть важную политическую партию. Партию, в которой все козыри находятся в ваших руках.

Анна с интересом взглянула на де Шеврез, затем неспешно обошла вокруг стола, ещё раз перечитав письмо, и приняв величественную позу, едва заметно кивнула. Герцогиня, уловив так хорошо знакомый знак, продолжила:

– Бекингем клянется выполнить все наши требования, если я устрою ему свидание с Вашим Величеством. В наших же интересах, убедить герцога в оказании Англией помощи Ла-Рошели, которая готова вспыхнуть мятежом, ради получения суверенитета. Остается лишь назначить встречу и вынудить Бэкингема дать обещание, в ближайшее время высадиться с армией в гугенотской твердыни. Это будет решающим ударом, который, несомненно, опрокинет трон Людовика и раздавит ненавистного кардинала.

Идея де Шеврез была настолько неожиданна, а ход мысли так стремителен, что Анна несколько растерялась. Она приблизилась к мраморному изваянию Девы Марии, под которым стоял небольшой аналой², и, сложив на груди руки, будто в молитве, бросила взор в раскрытую книгу Священного писания, лежащую на белоснежной скатерти. В минуты нерешительности, она как истая испанка находила укрытие в молитвах, зачастую предоставляя своим приспешникам самостоятельно принимать решения. Де Шеврез, прекрасно знавшая свою повелительницу, предусмотрела и это.

– Ваше Величество, после наших переговоров с Испанией, и призывам к вооруженному восстанию в провинциях, назад дороги нет. А высадка англичан на западном побережье, в Ла-Рошели, будет, словно гром среди ясного неба. Это непросто увеличит наши шансы, это гарантия успеха, victoire³!

Маркиза, узрев немалый резон в словах герцогини, посчитала необходимым бросить своё увесистое мнение на чашу весов, где громоздилось убеждение де Шеврез.

– Прошу простить меня, Ваше Величество, но суждения Её Светлости невероятно убедительны и, несомненно, окажут неоценимый вклад…

Медленно повернув голову, Анна устремила тяжелый, исполненный некой дикой страсти взгляд куда-то вдаль, чем заставила замолчать маркизу. Её глаза горели дьявольским огнем, а с сухих губ слетел едва различимый шепот:

– Не трудно догадаться, чего он попросит взамен…ну, что ж мы напишем ответ, но не просто напишем… Я устрою герцогу такую встречу, что он навеки запомнит меня, и пожалеет о своих грубых намеках и грязных домогательствах в Амьене. Не будь я испанской принцессой и королевой Франции.

1 Велиал – демон азартных игр, один из четырёх могущественнейших демонов Ада, верный союзник Сатаны.

2 Аналой – употребляемый при богослужении высокий четырёхугольный столик с покатым верхом; иногда аналои бывают складными.

3 (фр.) победа.

ГЛАВА 22 (51) «Слабость мадам де Шеврез?»

АНГЛИЯ. ЛОНДОН.

Самым значительным явлением в архитектуре Англии первой половины XVII века, несомненно, можно считать лондонский королевский дворец Уайт-холл. Замок был задуман в виде огромного прямоугольника, разделенного по длине на три части. В центре, по грандиозному замыслу зодчего, должен был располагаться просторный парадный двор, а каждая из двух боковых частей делится на три меньших двора. Трехэтажные фасады большой протяженности – главный и задний – членились также на три части каждый. В состав дворца входили площадки для игры в мяч, а так же дворы для петушиных боёв и рыцарских турниров. Здесь Генрих Восьмой праздновал свои свадьбы с Анной Болейн и Джейн Сеймур. А в 1611 году в Уайт-холле состоялась премьера шекспировской «Бури». Здесь было всё: кипели страсти, шумели дебаты, шипели интриги, сотрясавшие целое королевство.

Королевство, устремленное вперед, отчаянно сражавшееся с внешними врагами, увлеченное упрочнением и возвеличиванием своего положения в мире, семимильными шагами, распустив знамена, шествующее к славе вящей, и как оказалось пропустившее самое главное происходящее здесь же, на их земле, за собственной спиной. Поначалу почудилось, будто это соринка попала в глаз; словно капля горечи, примешалась в помпезную чашу восторга и величия, показавшаяся сущим пустяком, невинной забавой, пока не переросла в гигантского дракона, беспощадного и всепоглощающего. Невзрачные «черные человечки», наводнившие остров, точили изнутри королевство, словно древесный червь, превращая могучий английский дуб, в кучу трухи. Будто стая грызунов, проникших в чрево к величественному льву, постепенно и незаметно выпотрошив его, выделав, набив чучело соломой, а затем разодрав на клочки пресвитерианскими скорняками, что впоследствии выдали остатки, эти жалкие лоскуты, на глазах у всего Старого Света, за единственно пригодные для чистки и доведения до блеска Британской короны. Эти мастера из мрачных пуританских сумерек надвигающиеся на разложившуюся праздную «продавшуюся папистам» скверну, мастерски подшили их в королевскую мантию, приблизив тем конец всему ненавистному, не позволяющему проникнуть «черным островитянам» в лона «очищенной» Святой Реформаторской церкви – в пресвитерианский рай.