Выжить любой ценой. Немецкий пехотинец на Восточном фронте. 1941-1945 - Оскар Скейя Страница 40

Прошло несколько недель, но никаких новых объявлений не последовало. А потом, 1 июля, лагеря НКВД получили приказ отпустить некоторых из поляков. Эта новость разошлась по всем уголкам лагеря. Всем полякам было приказано в полдень собраться у главного административного здания. Незадолго до назначенного часа я нашел Бруно, и остаток пути мы, не говоря ни слова, проделали вместе. Оба пребывали в приподнятом настроении, хотя у нас были все причины для того, чтобы нервничать. Ровно в 12 часов из здания вышел офицер НКВД, который обратился к собравшимся с речью. После краткой вводной части, которую я плохо расслышал, он принялся зачитывать имена тех, кого должны были освободить в первую очередь. Я беспокойно ждал, пока не услышал, как назвали и мою фамилию. Меня тут же охватило чувство облегчения. Я чуть не упал в обморок. С моих плеч как будто упала тяжелая глыба. Чуть позже я услышал и имя Бруно. Я с улыбкой повернулся к нему. Какое-то время он стоял, уставившись на офицера, который только что сообщил ему лучшую в его жизни весть. Затем его захлестнули эмоции, и он заплакал. Он повернулся ко мне и тоже улыбнулся, потом протянул ко мне руки.

– Мы сделали это, Оскар. Сделали, – прошептал он тихим голосом.

– Да, сделали. – Это все, что я смог ответить.

После того как зачитали последние фамилии из списка, толпа стала рассеиваться. Ко мне подошел немецкий полковник и положил мне руку на плечо.

– Оскар, – сказал он, – выходите за одну станцию перед Варшавой. Не оставайтесь рядом с остальными польскими солдатами. Таких солдат, как вы, можно найти только в немецкой армии.

Мое сердце на секунду перестало биться, когда я посмотрел ему в глаза. Должно быть, на моем лице читалось выражение крайней степени удивления, но в ответ он лишь улыбнулся, потом развернулся и пошел прочь. В течение минуты я размышлял о произошедшем, но потом решил, что мне не стоит беспокоиться. Я не хотел думать ни о чем, что мешало бы мне радоваться счастливому моменту. Пришло время тихо про себя праздновать событие.

13 июля мы с Бруно вместе с несколькими десятками польских военнопленных стояли в ожидании у ворот лагеря. Настроение было радостным, все шутили друг с другом. Часовые оставались серьезными – они ждали приказа открыть ворота. Когда эта команда поступила, ворота открылись, и все устремились прочь. Впервые мы с Бруно вместе шагнули из лагеря без сопровождения охраны, и на нас не было нацелено оружие. Это был действительно самый счастливый день в моей жизни.

Мы так и пошли всей толпой по грязной дороге на железнодорожный вокзал в Сталино. Мы смотрелись как жалкая толпа, но никого это не волновало. Никто не нес никаких вещей, так как у нас их просто не было. Должно быть, мы представляли собой интересное зрелище, когда вошли в город и пошли по его улицам на вокзал. Мы поймали на себе множество недобрых взглядов, в наш адрес сыпался град ругани, но мы не обращали на это внимания. Мы даже не оглядывались назад. На станции русские охранники уже ждали нашего прихода. Они приказали нам подождать еще один день, пока мы не сядем в поезд, на котором сможем добраться до Варшавы. Ночь мы провели на земле на улице. Ночной воздух был теплым и ласковым. Нам выдали небольшие порции хлеба и воду, чтобы мы могли поддержать свои силы.

На следующее утро прибыл наш поезд. Затем последовали 9 дней дороги на запад. Мы остановились в Познани, где нас выгрузили с поезда и отвели в другой русский лагерь для осмотра. Русские власти допросили каждого из нас и убедились в том, что наши документы были в порядке. Здесь наши с Бруно дороги разделились. Мы с ним обнялись на прощание, потом он повернулся и исчез. Я никогда больше его не видел. Я старался сохранять спокойствие, и меня очень поддерживала мысль о том, что вскоре у меня будет шанс вот так же исчезнуть и покончить с этой грустной страницей в своей жизни.

Я оставался в том лагере еще несколько дней. Условия там были ненамного лучше, чем в предыдущих двух лагерях, но, по крайней мере, здесь меня не заставляли работать. И вот 1 августа я получил документы, разрешающие мне продолжить путь. Когда мне вручили их, я долго глазел на бумаги и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Там значились мое имя, фамилия, домашний адрес в Катовице и т. д. Да, это на самом деле было со мной!

Начальник русского эшелона пожелал сохранить порядок среди возбужденной толпы бывших военнопленных, поэтому нас заставили маршировать колонной по одному из лагеря до главного железнодорожного вокзала Познани. Все мы были счастливы и спешили попасть на поезд. В 22 часа мы отправились из Познани вечерним составом на Катовице. К месту назначения мы прибыли в 14 часов на следующий день. На мне все еще были немецкое кепи и мундир, выданный мне на пропагандистское мероприятие в Киеве, но у меня была и черная русская шуба, которую я носил поверх формы. Я вышел из поезда, прошел примерно 500 метров от вокзала и огляделся. Я сильно нервничал, так как для меня настал момент истины. На вокзале нас встречала группа польских солдат. Им приказали отвести военнопленных в другой лагерь в Катовице для очередной проверки. В Познани не было возможности проверить нас всех, так как это был очень плотно загруженный железнодорожный узел, через который проходили тысячи бывших военнопленных, направлявшихся в Данциг и в Верхнюю Силезию.

Многие гражданские ждали на станции прибытия поездов, ожидая встретить своих любимых. Раздавались крики радости, люди обнимали друг друга, рассказывали истории о том, что с ними приключилось, пока они были в разлуке. Многие из бывших пленных, сойдя с поезда, бегом бросались прочь, чтобы не попасть в толпу людей, вышедших встречать поезда. Я не желал участвовать в этом. Опустив голову и плотно завернувшись в черную шубу, я скользнул мимо польских солдат, ожидавших нас для проверки. Я поспешил вдоль железнодорожных путей, чтобы поскорее уйти оттуда. Я не мог рисковать, что раскроется то, что я никогда не служил в польской армии.

Я шел через Катовице в направлении близко расположенного города Забже ^[60], где родился. По пути я прошел мимо многих людей на улицах, но старался не встречаться с ними взглядом. Тем не менее мое внимание привлекла одна женщина, которая шла навстречу мне в противоположном направлении. Она была моего возраста и, когда мы сблизились, посмотрела на меня долгим, пристальным взглядом. Я в ответ улыбнулся ей. Наверное, она заметила на мне военную форму, но думаю, что не смогла как следует разглядеть ее и определить ее немецкую принадлежность. Женщина остановилась напротив меня и протянула мне 10 злотых.

– Возьмите. Вы, должно быть, голодны, – сказала она.

Это был ценный подарок, так как у меня совсем не было денег. Я поблагодарил ее и продолжил путь по главной улице через Забже в сторону полицейского участка. Я знал многих из работавших здесь людей и надеялся обрести здесь дружеское сочувствие. Подойдя ближе, я привлек к себе внимание часового снаружи.

– Эй, вы! – прокричал он. – Идите сюда! Скорее!

Я заколебался ненадолго, потом пошел в его сторону, стараясь выглядеть как можно более спокойным и вызывающим доверие. Но внутри я был охвачен паникой. Про себя я подумал, что прийти сюда было ошибкой с моей стороны. Вот и закончилась моя игра. Сейчас меня раскроют и отправят обратно в русский лагерь для военнопленных. Я вверил свою судьбу Господу, попросив его направить меня на верный путь.