Гангут. Первая победа российского флота - Владимир Шигин Страница 40

— Что будем делать? — спросил Апраксин, когда шлюпка, гонимая мощными гребками солдат-преображенцев, устремилась к рыбацкой деревушке.

— Пока будем ждать ответного хода шведов. Посмотрим, чем они ответят, и, ежели допустят ошибку, сразу же повернем все в свою сторону.

Тем временем за мысом Гангут едва не началось серьезное сражение. Дело в том, что 3 5 прорвавшихся наших галер едва не столкнулись нос к носу со шведской шхерной флотилией шаутбенахта Таубе.

Еще с утра Таубе повел свои гребные суда, чтобы поддержать свой корабельный флот при наступившем штиле. О том, что русские собираются прорываться, шведы, разумеется, ничего не знали. Однако опыт есть опыт, и на всякий случай Таубе решил придвинуть свою флотилию поближе к линейным кораблям. Но не успел. Около полудня, находясь еще на переходе, он услышал орудийную канонаду, а потом увидел огибающие Гангутский мыс русские галеры. По силам шведы практически не уступали нам, и шведские офицеры с надеждой смотрели на своего начальника, не прикажет ли он начать драку. Но Таубе был иного мнения.

— Посмотрите на направление ветра! — показал он тростью на галерную мачту.

Офицеры подняли головы. Косицы вымпела едва колыхались, показывая, что дует легкий ветерок зюйд-остовой четверти. Ничего не поняв, они перевели взгляд на шаутбенахта Тот пояснил для недогадливых:

— Для русских этот ветер самый попутный, и, если мы продолжим движение, то неминуемо будем окружены и отрезаны от чистой воды галерами противника.

— Но при чем ветер, когда он едва колышет вымпела? — недоумевающее переглянулись офицеры. — Ведь мы идем на веслах!

— Не надо меня учить! — огрызнулся Таубе. — Кто здесь командует, я или вы?

Между тем дистанция между спешащими навстречу флотилиями уже составляла не более полумили. И тогда, понимая, что промедление смерти подобно, Таубе развернул свою флотилию на обратный курс и рванул что было сил наутек. Впоследствии он оправдывал сей свой хитрый маневр тем, что проделал его для того, чтобы «не быть взятым».

То, что русские не смогут его преследовать, шведский шаутбенахт сообразил быстро — после гребли на пределе сил при прорыве мимо кораблей Ватранга силы наших гребцов были на исходе.

Однако моральная победа в данном эпизоде была на нашей стороне. При практически равных силах и наших измотанных командах шведский контр-адмирал откровенно струсил ввязываться во встречный маневренный бой, предпочтя показать свою корму. И если реальных боевых последствий данный эпизод не имел, то после столь откровенного бегства шведов наши пребывали в полной эйфории, тогда как шведы, наоборот, — в полном унынии.

Академик Е.В. Тарле писал относительно сложившейся ситуации: «…Что было делать? Вызвать из Ревеля весь линейный флот и сразиться с Ватрангом в открытом море? Риск был слишком велик. Лучшие суда противника были налицо, и их артиллерия была очень велика. Решено было лучше уж рискнуть галерами, чем линейным флотом. И тут Петр (прибывший из Ревеля на галерный флот 20 июля) и Апраксин (главнокомандующий) обнаружили большую находчивость. Они пошли на совсем необычное дело: решили в узком месте Гангутского полуострова устроить “переволоку” и перетащить часть галер через эту переволоку к западу, чтобы создать в стане противника замешательство. Соответствующие работы рке делались и приходили к концу, когда Ватранг, узнав об этом, отделил 25 июля фрегат, 6 галер и 2 шхербота, отдал их под команду шаутбенахта Эреншильда и направил его к западной части Гангутского полуострова, именно туда, где кончалась русская “переволока” и где можно было ждать спуска перетащенных по суше русских галер в море. Уже это раздробление сил оказалось роковой неосторожностью шведского адмирала Ватранга. Но в тот же день Ватранг допустил и другую, еще худшую неосторожность: он отрядил 8 линейных кораблей, фрегат и 2 бомбардирских судна под командованием адмирала Лиллье к Тверминне, где стояли русские суда. Петр, выследив первым это движение, принял дерзкое решение: пользуясь ослаблением сил Ватранга и наступившим мертвым штилем, когда парусные корабли не могли двинуться с места, он приказал 26 июля отряду из 20 скампавей, под командованием капитан-командора Змаевича, идти на прорыв с обходом шведского флота мористее его расположения. Отряд Змаевича немедленно тронулся в путь. Адмирал Ватранг, заметив движение русских скампавей, приказал сняться с якоря и буксировать свои корабли шлюпками к проходившим скампавеям Змаевича. Одновременно шведы открыли сильный артиллерийский огонь, не причинивший, однако, нашим судам никакого вреда, так как скампавей шли вне дальности пушечной стрельбы.

Видя успех своего замысла, Петр направил по тому же пути еще 15 скампавей под командованием бригадира Лефорта, которые так же успешно прошли мимо шведского флота. Прорвавшиеся скампавей по приказанию Петра обошли Гангутский полуостров и заблокировали шведский отряд кораблей шаутбенахта Эреншильда».

* * *

Однако приказ об атаке подошедших к переволоке шведов Змаевичу вовремя передать так и не удалось. Три попытки Лихудьева прорваться мимо шведов к ушедшим за Гангут галерам успехом не увенчались. Шведы были уже настороже и всякий раз стремились его перехватить, так что он насилу отрывался, уходя обратно.

Над грот-мачтой флагманского «Бремена» Ватранг велел поднять белый флаг и палить из пушки. То был сигнал эскадре Лиллье как можно скорее возвращаться обратно из-под Тверминне и соединяться с главными силами. Ватранг сильно опасался возможного нового прорыва, а потому спешил нарастить свои силы. Но сделать это было не такого легко. Ветра по-прежнему не было, и корабли Лиллье оставались недвижимы.

И здесь опытный Ватранг допускает ошибку, да еще какую! Понимая, что Лиллье быстро подойти не может, он испугался, что русский царь не успокоится на достигнутом и следующим его шагом будет всеобщая атака его эскадры, которая все так же стояла с обвисшими парусами. Опасность атаки галерами линейных кораблей была сильно преувеличена. Почему столь испугался шведский адмирал, мы, наверное, никогда так и не узнаем. Даже в своем личном журнале он не оставил на сей счет никаких записей. Вместо этого там значится: «Мертвый штиль и туман».

Ближе к вечеру 26 июля он велел поднять сигнал «Всем кораблям отбуксироваться мористее». Ватранг полагал, что чем дальше от берега, тем в большей безопасности он будет.

Но, отойдя от берега и освободив прибрежный фарватер, Ватранг серьезно рискнул и обманулся. Его ошибка была сразу же замечена Апраксиным Самого же Петра уже в Тверминне не было. Съехав на берег, он отправился к концу деревянного настила, чтобы лично убедиться в силе шведского отряда, блокировавшего нашу переволоку.

До позднего вечера Петр и Апраксин обменивались записками. Генерал-адмирал писал, что необходимо воспользоваться оплошностью шведов и немедленно, пока не поднялся ветер, прорываться мимо Гангутского мыса, но уже впритирку к берегу, чтобы оставить далеко в море шведскую эскадру. Записки возил безраздельно преданный Петру его кабинет-секретарь Алексей Макаров, работник умный и расторопный.

Из походного журнала царя: «…Понеже генерал-адмирал с шаутбенахтом корабельным… между собой были не в близком расстоянии, а наипаче разлучила их темнота нощная, того ради в тое нощь против 27-го числа июля между помянутыми флагманами была пересылка тайного кабинет-секретаря Макарова, и по той пересылке положено с галерным флотом пробиваться сквозь неприятеля».