Футбол без цензуры - Вадим Евсеев Страница 40

С Аленичевым Вадик в «Спартаке» приятельствовал, и у них остались отличные отношения. Дима с тех пор как человек вообще не изменился. Два раза ездила с Вадиком к нему перед Новым годом на традиционный товарищеский матч ветеранов «Спартака» и «Динамо». Очень душевно все проходит. Димка – большой молодец, не забывает своих друзей. Наверное, он единственный такой человек, который собирает всех бывших, настоящих и будущих партнеров, накрывает столы. Очень гостеприимный и хозяйственный.

А Романцева Вадик очень боялся, и я вместе с ним. Ведь все передается: что родной человек чувствует – то и ты. До свадьбы я его не видела. Но даже когда жены и девушки на базу в Тарасовку приезжали ребят проведать, зайти можно было, только когда Романцева нет. И даже без него – нежелательно. Приехали – встречайтесь за воротами. Даже когда еще забора не было, заходить не положено было, или как минимум не приветствовалось.

На сборы они при Олеге Ивановиче ужасно надолго садились. Ни в одной команде такого не было. Хотя, может, и правильно делали – недаром они все выигрывали. Помню, проиграют один матч, что случалось нечасто, – и их домой не отпускают. Причем всю неделю, а если плохо и следующий матч проведут, – то две. Сейчас к молодым подойди, попробуй их на базе на неделю оставить…

Романцев и телевизоры у них из номеров порой забирал, и видеоприставки, от которых они тогда были без ума. Но результат это приносило, тут не поспоришь.

К Олегу Ивановичу Вадик относится с очень большим уважением – и я тоже. Это тренер с большой буквы. Думаю, если бы сейчас ему клуб доверили, он смог бы работать на том же уровне. Да, он и Ярцев – разные люди. Георгия Александровича муж не боялся, а Романцева – еще как. Но любит и уважает Вадик обоих.

* * *

1999 год начинался многообещающе. Я вернулся из аренды в «Торпедо», был полон надежд, и в финале январского Кубка Содружества мы обыграли принципиального соперника еще по советским временам – киевское «Динамо» Валерия Лобановского. До того дважды проиграли им в манеже ЦСКА, а тут финал перенесли в более крупный зал, пришло битком народу – и мы выиграли.

Общаться с Лобановским мне никогда не доводилось. Но у нас была такая традиция на сборах: мы разглядывали подъезжающий автобус киевлян из нашего автобуса. Так каждый год происходило в Израиле, в Кейсарии, где мы проводили первый сбор, а Киев заезжал туда на второй. И как-то так получалось – подгадывали, что ли? – что мы выезжали из гостиницы на трассу к аэропорту, а их автобус прямо в этот момент как раз поворачивал к отелю. Это уже как шоу какое-то стало, без которого сборы в Израиле были немыслимы.

А один раз я случайно узнал, в каких условиях тренеры живут. Там, в Кейсарии, номера все сквозные – можно было из номера в номер зайти, не выходя в коридор. Двери мы всегда держали открытыми, и все так и шастали туда-обратно. Наш с Хлестовым номер был крайним, и как-то рядом начали что-то долбить и сверлить.

Приятного в этом мало, и в конце концов любопытство взяло верх – что же это такое там делают? Часов в десять вечера сильно нажал ручку – дверь открылась. И оказалось, что в угловых номерах сломали перегородку, сделали большой зал, объединили аж четыре номера в один. Потом выяснилось, что этот номер готовили для Лобановского. Так я понял, в каких хоромах тренер будет жить.

Что же до финалов Кубка Содружества, то у меня до сих пор в памяти матч в 1997-м, который мы обидно проиграли со счетом 2:3. Я тогда сломался – оступился, когда с Шевченко за мяч боролся. Боль в большом пальце ноги была сильная, и в перерыве я попросил врача Юрия Василькова уколоть меня прямо в этот палец. Сразу полегчало, я сказал: «Отлично!» – и хотел выйти на второй тайм, но меня не выпустили, заменили на Дуюна.

А в конце той игры Нигматуллин пропустил нелепый третий мяч – видит уже, что кто-то открывается, машет ему, и в этот момент после удара Белькевича, царствие ему небесное, мяч между ногами у него в ворота пролетает. По-моему, после того матча Романцев окончательно и предпочел Филимонова Нигматуллину, при том что в 1996-м они играли примерно поровну.

Но в 1999-м мы взяли-таки реванш. 0:1 горели, потом Мелешин сравнял, а в самом конце Титов забил победный. Почему все помню – я в той игре в первом тайме сделал столько рывков, сколько, наверное, никогда в жизни. Киевское «Динамо» с их физподготовкой перебегать было невозможно, но в тот день нам это каким-то образом удалось. А ведь кто за них тогда играл – впереди Шевченко с Ребровым, в полузащите Белькевич с Хацкевичем!

Даже Романцев, по-моему, был под впечатлением от моей активности. Потому что даже в перерыве сказал: почему, мол, не даете, когда крайний защитник открывается? А это все происходило возле его лавочки, он все четко видел.

Нет, я так бегал в первом тайме не из-за этого, а то для некоторых фланговых игроков активничать как раз в той половине матча, когда они играют возле тренера, а потом сбавлять обороты – известная хитрость. Я так никогда не делал, и во втором тайме бегал, по-моему, еще больше. В итоге Романцев даже на разборе поставил меня в пример: «Евсеев тридцать рывков за тайм выдал».

Мне иной раз, наоборот, лучше было рядом с тренером не играть. А то я мог сказать ему что-то лишнее. Конечно, не Романцеву, а уже на более поздних этапах карьеры. Мне до сих пор стыдно за тот момент, когда мы в «Локомотиве» в начале декабря 2005 года при Владимире Эштрекове играли в Израиле последний перед отпуском матч Кубка УЕФА. Вели – 4:0. Центральный стадион, вечер, прекрасная погода, поляна изумительная.

А он все кричит: «Вперед! Назад! Шире! Уже!» И в какой-то момент я не выдержал. Сказал ему громко: «Сядь на лавочку и радуйся!» Он сначала, видимо, не понял, дал паузу. А потом я услышал в свой адрес: «Ты чего себе позволяешь?!» Матч так и закончился, потом я извинился, и ситуацию быстро уладили. Но чувство стыда осталось.

Ну а после той победы над киевлянами в 1999-м Романцев полгода меня в сборную России приглашал, чего до того не было ни разу. И в марте с Андоррой, когда мы выиграли – 6:0, я провел свой первый официальный матч за национальную команду. Самое интересное, что в чемпионате слева постоянно играл приглашенный из московского «Динамо» Юра Ковтун, которого на момент игры с Киевом в «Спартаке» еще не было. Но в сборную Романцев отчего-то вызывал не его, основного левого защитника клуба, а меня, запасного. Думаю, это все был отзвук той игры с киевлянами.

Вот только сборная сборной, а настроение становилось все хуже.

В том году на левом фланге обороны весь сезон играл Ковтун. Справа – сначала Хлестов, потом его тезка Парфенов. Передним центральным защитником – сначала Витя Булатов, перешедший позднее в опорную зону, затем сдвинувшийся с фланга Хлестов. Либеро – сначала Эдик Мор, потом Женя Бушманов. В общем, только на одной позиции в обороне по ходу этого непростого сезона – «Локомотив» бился с нами за чемпионство уже всерьез – не произошло перемен.

И только мне из всех защитников так и не дали реального шанса. За весь чемпионат я выходил на поле лишь 11 раз, семь из которых – на замену. Вроде какой-то просвет наметился в середине сезона. Правда, в первом же своем матче в стартовом составе – в мае дома против «Ростсельмаша» – так хотел себя проявить, что эмоции перехлестнули, и я схватил красную карточку. Пять матчей пропустил, но потом пришла очередь Ковтуна пропускать матч из-за дисквалификации. А был как раз матч с моим «любимым» «Динамо», которому я опять возьми да забей. Олег Иванович после такого не стал сажать меня на лавку, выпустил на следующую игру в Самаре. Там мы попали – 1:3.