Семейные трагедии Романовых. Трудный выбор - Людмила Сукина Страница 40

Но в Петра I Петр III играл только до обеда. После него он словно превращался в тетушку Елизавету. Обедать он садился в два или в три часа. За столом он любил шумное общество мужчин и дам, приглашая в будние дни от десяти до тридцати гостей, а в праздники — и до сотни. Вино и пунш лились рекой, шумные разговоры перемежались взрывами смеха. Екатерина считала такое ежедневное веселье за обедом неуместным и нередко обедала отдельно, в своих покоях.

После обеда насытившийся и захмелевший император немного отдыхал. Затем играл с приближенными в бильярд, карты или шахматы.

Вечером, когда император оставался дома, у него вновь собиралось шумное общество, которое просиживало с ним за столом до двух-трех часов ночи. Если Петр выезжал в гости, иногда вместе с Екатериной, то возвращался к пяти часам утра, уже после супруги.

Фельдмаршал Миних, вновь облагодетельствованный молодым императором, в своих «Записках» отзывался о нем почти восторженно:

«Этот государь был от природы пылок, деятелен, быстр, неутомим, гневен, вспыльчив и неукротим.

Он очень любил все военное и не носил другого платья, кроме мундира. Он с каким-то энтузиазмом подражал королю прусскому, как в отношении своей внешности, так и в отношении всего, касавшегося войска. Он был полковником прусского пехотного полка, что казалось вовсе не соответственным его сану, и носил прусский мундир; точно так же и король прусский был полковником второго московского пехотного полка. Император некоторое время не надевал вовсе ордена св. Андрея (орден Андрея Первозванного русскому императору полагалось носить по государственному этикету. — Л. С.), а носил прусский орден Черного Орла.

Неизвестно, каковы были религиозные убеждения императора, но все видели, что во время богослужения он был крайне невнимателен и подавал повод к соблазну, беспрестанно переходя с одной стороны церкви на другую, чтобы болтать с дамами».

Петр Федорович обладал сколь многими достоинствами, столь и многими же неприятными свойствами. Но одним из самых существенных его недостатков была неспособность окружать себя верными и преданными людьми. Он не мог и не умел найти поддержку и понимание даже в собственной семье. Еще будучи великим князем, Петр не считал нужным скрывать от супруги свои симпатии к другим женщинам, прямо у нее на глазах волочился за ее фрейлиной, девицей Марфой Исаевной Шафировой. Екатерина Алексеевна платила мужу той же монетой. После короткого романа с Сергеем Салтыковым, о котором мы уже упоминали, она завела любовные отношения с польским аристократом, роскошным красавцем Станиславом Августом Понятовским (будущим королем Польши), тогда жившим в Петербурге. Великая княгиня якобы даже родила от Понятовского дочь Анну, которая умерла в младенчестве. В то время супруги снисходительно относились к любовным связям друг друга. Так жили не только они, но и весь петербургский двор и все королевские и герцогские дворы Европы; это была обычная модель поведения утопавших в роскоши и не обремененных повседневными обязанностями и заботами аристократов «галантного» XVIII столетия. Тем более что делить им было пока нечего, вся власть принадлежала императрице Елизавете Петровне. Но после ее смерти все резко изменилось.

Вступив на престол, Петр Федорович тут же потребовал клятв в верности себе со стороны гвардии. Он всячески стал принижать роль своей супруги — императрицы Екатерины Алексеевны, относился к ней пренебрежительно, не упускал возможности обидеть или оскорбить. В манифесте о восшествии Петра на престол Екатерина и Павел даже не упоминались. Специальным указом на содержание императрицы выделялось строго 120 тысяч рублей в год, при этом ей было запрещено пользоваться экзотическими фруктами из оранжереи Петергофа, которые она так любила раньше. Екатерина в первые недели правления Петра надеялась, что еще сможет сохранять хотя бы видимость приличий. Она не пошла на торжественный обед по случаю подписания мирного договора с Пруссией, сказавшись больной, но при этом воздерживалась от явного осуждения политики своего мужа. Тот же, почувствовав власть, стал обращаться с ней все более бесцеремонно. 9 июня во время обеда, когда Екатерина попыталась высказать свое мнение по политическому вопросу, Петр обозвал ее «дурой» и хотел арестовать. Этому воспрепятствовал принц Г еорг Голштинский, который приходился дядей обоим супругам. Он уговорил императора не подвергать императрицу аресту. В тот день Екатерине и ее ближайшему окружению стало ясно, что для нее попытка заговора против мужа не более опасна, чем бездействие и благодушие. Петр не любил и не уважал свою супругу и был не прочь от нее избавиться.

Своим сыном и наследником Павлом император интересовался мало. Но профессор Якоб Штелин, один из воспитателей и учителей великого князя, в своих записках приводит рассказ о том, что при одном из посещений сына Петр III сказал:

«Из него со временем выйдет хороший малый. Пусть пока он останется под прежним надзором, но я скоро сделаю другое распоряжение и постараюсь, чтоб он получил другое, лучшее воспитание вместо женского».

То есть Петр Федорович имел намерение как можно раньше вывести Павла из-под влияния матери.

Император завел себе официальную фаворитку. Ею стала дочь сенатора, генерал-аншефа Р. И. Воронцова Елизавета Романовна, родная сестра подруги императрицы Екатерины — Екатерины Романовны Дашковой. При дворе шептались, что царь был бы не прочь развестись с женой и жениться на фаворитке. Он часто появлялся в сопровождении Воронцовой во время официальных выходов и придворных празднеств. Елизавета Романовна была некрасива, и то, что именно ее император предпочел не лишенной женского очарования Екатерине, забавляло и раздражало придворных и иностранных послов. Чтобы любовница всегда была под рукой, Петр назначил ее обер-гофмейстериной фрейлин своей жены, и она получила право постоянно жить в императорском дворце.

Появилась прямая угроза личному благополучию и политическому будущему императрицы. Конечно, Петр III не мог даже и подозревать, что своим поведением он сам подталкивает жену к решительным действиям и что страх за себя и своего сына Павла заставит ее поторопиться с организацией государственного переворота.

Необходимость такого шага сама Екатерина позже объяснит в письме своему бывшему любовнику и близкому другу Понятовскому следующим образом:

«Петр третий совершенно потерял разсудок, котораго у него и без таго было немного; он шел на пролом, хотел разпустить гвардию, вывести ее за город и заместить Голштинцами, хотел ввести иное вероисповедание, жениться на Елизавете Воронцовой, а со мной развестись и засадить меня в тюрьму.

В день празднования мира с прусским королем, он оскорбил меня публично за обедом, а вечером приказал меня арестовать. Мой дядя Георгий заставил его отменить этот приказ. Только с этаго дня я обратила внимание на предложения с которыми ко мне приступали со смерти императрицы Елизаветы».

Уже в последние годы жизни Елизаветы Петровны Екатерина за спиной мужа и «свекрови» вела тайные переговоры с придворными и иностранными дипломатами. Многие вельможи «большого двора», в том числе и те, что когда-то противились браку Петра с Екатериной, теперь поддерживали ее. Это придавало ей смелости. Вопреки запретам императрицы она, как когда-то и сама Елизавета, часто переодевалась в мужской костюм, скакала на лошади, по-мужски сидя верхом в седле, покидала дворец, чтобы встретиться со своим любовником. Но неожиданно она лишилась своей опоры. Понятовский был выслан из страны (одной из причин стала слишком явная связь с великой княгиней), канцлер Бестужев попал в опалу, умер генерал-фельдмаршал Апраксин. И опять все надежды на защиту собственной персоны и на благоприятную перемену участи очередной государыне пришлось связывать с мужеством, горячностью и решительностью молодых офицеров придворных гвардейских полков, не любивших Петра и питавших симпатии к ней, Екатерине. Среди этих гвардейцев особое место занимал ее фаворит — красивый и смелый, хотя и немного простоватый Григорий Орлов.