От знахаря до врача. История науки врачевания - Говард Хаггард Страница 40

АМПУТАЦИЯ В ИЗОБРАЖЕНИИ РОУЛЕНДСОНА

За исключением карикатурного гротеска, ампутация, показанная на рисунке, сделанном в 1793 году, ничем не отличается от операции, показанной на предыдущей иллюстрации. В целом ампутации оставались точно такими же и до середины XIX века

Паре сначала прооперировал маркиза, а потом в течение двух месяцев ухаживал за ним. Врач помог больному обходительным обращением, физическим уходом, успокаивающим питьем, чистым постельным бельем, массажем, свежим воздухом и милосердным отношением. Но очень немногие знатные люди в Европе могли заполучить на роль такой квалифицированной сиделки самого Паре. Большинство пациентов того времени обращались к кому угодно, выбирали помощников, каких могли найти, после того как хирург заканчивал операцию и уходил. Сегодня квалифицированные больничные сестры оказывают рядовым пациентам помощь, недоступную в XVI веке даже для французского короля.

Достойной и уважаемой сестринскую профессию сделала Флоренс Найтингейл. Под ее влиянием неумелые нетрезвые женщины, работавшие в госпиталях на подхвате, были заменены хорошо воспитанными и хорошо подготовленными специалистами с высоким корпоративным духом – настоящими медицинскими сестрами. Идея о подготовке медицинских сестер для ухода за больными была впервые высказана Теодором Фильднером, пастором из одного маленького немецкого городка. В 1833 году он превратил садовый домик пастората в приют для освободившихся из тюрьмы женщин-заключенных. С помощью своей жены он учил этих женщин ухаживать за больными. Три года спустя Фильднер основал в приюте школу медицинских сестер-диаконис. Флоренс Найтингейл, английская леди, жившая на континенте, посетила эту школу и прошла в ней курс обучения. Когда в 1854 году разразилась Крымская война, Найтингейл, вместе с сорока другими медицинскими сестрами, отправилась работать в армейский госпиталь в Скутари. Найтингейл не знала, какую роль играют бактерии в возникновении и распространении инфекций, но она твердо знала, что чистота, свежий воздух, чистая вода и солнечный свет крайне необходимы для полноценного ухода за больными. Ее попытки обеспечить этими условиями раненых в Скутари натолкнулись на противодействие бюрократических армейских порядков и установлений; английские военные чиновники отнеслись к начинанию Найтингейл с полным равнодушием. Но это безразличие не смогло заглушить хор восторженных отзывов офицеров и солдат, видевших, как работает госпиталь, или испытавших на себе его преимущества. В трудных военных условиях Флоренс Найтингейл заложила основы современного сестринского дела. По ее возвращении в Англию в 1860 году по подписке был собран «фонд Найтингейл» в сумме пятидесяти тысяч фунтов стерлингов на организацию при больнице Святого Фомы школы по подготовке «медицинских сестер нового типа». Обученные в этой школе сестры оказались востребованными в госпиталях, и вскоре в Англии появились и другие школы медсестер. В течение всего нескольких лет неряшливые санитарки были заменены грамотными порядочными женщинами, «помогавшими больным выжить». Оливер Уэнделл Холмс следующими словами подытожил важность новых медицинских сестер: «Признаюсь, мне кажется, что мои шансы на выздоровление были бы гораздо меньше у Гиппократа с миссис Гамп в роли медсестры, чем у Ганемана, при условии, что ухаживали бы за мной Флоренс Найтингейл или добрая Ребекка Тэйлор». И это при том, что Холмс был очень невысокого мнения о Ганемане – основателе гомеопатии.

Подготовка и обучение медицинских сестер стали первым шагом к величайшему достижению современных госпиталей и больниц – к идеальной чистоте. Необходимость чистоты была продемонстрирована Листером через несколько лет после того, как Флоренс Найтингейл внедрила чистоту в военном госпитале Скутари.

Джозеф Листер родился в Эссексе, в Эптоне, весной 1827 года. Его отец был преуспевающим виноторговцем в Лондоне, квакером, посвящавшим часы досуга изучению оптики. Отец прославился своими усовершенствованиями микроскопа. Его сын Джозеф в 1852 году окончил медицинский факультет Лондонского университета, а затем в Эдинбурге изучал хирургию под руководством Симни. В 1860 году он занял должность профессора хирургии в университете Глазго. Шесть лет спустя Листер опубликовал статью «Об антисептическом принципе в хирургической практике».

Листер обеспечил выполнение последнего необходимого условия существования современной хирургии – он нашел средство предупреждения инфекций. Именно Листер возвел хирургию в ранг науки, и сегодня каждая хирургическая операция – это памятник Листеру. Всего за полвека, прошедшие с того времени, когда он ввел в хирургическую практику антисептику, число спасенных ею жизней исчисляется миллионами. Вначале, как и всякое новшество, антисептика была встречена враждебно, столкнувшись с сильной оппозицией. Хирурги долго не могли понять суть идей антисептики и думали, что Листер просто хочет ввести перевязочный материал нового типа. Но Листер не опускал рук, и постепенно ведущие хирурги приняли его идеи об антисептике. Труды Листера были по достоинству оценены еще при его жизни; когда в 1896 году Листер ушел в отставку, слава его была мировой. Он стал первым врачом, удостоенным титула пэра Англии. Тело его покоится в Вестминстерском аббатстве, а надпись на надгробной плите гласит, что под ней лежит величайший хирург, какого знал мир.

Перед Листером встала такая же проблема, с какой столкнулся в свое время Земмельвейс, пытавшийся справиться с родильной горячкой. Начав работать в госпиталях, Листер был поражен высокой смертностью среди больных, перенесших хирургические вмешательства. В те времена ни один хирург не мог быть уверенным в результатах своей работы; не имело значения ни качество выполнения операции, ни состояние больного в момент ее окончания. Больной хорошо себя чувствовал один-два дня, а потом, даже в самых благоприятных случаях, из раны начинал сочиться гной. Выделение гноя считалось признаком выздоровления; эти выделения даже называли «доброкачественным гноем». Это убеждение сохранялось в течение веков, как наследие Галена и арабских врачей. В их времена появление гноя и впрямь могло считаться благоприятным симптомом, так как многие больные, перенесшие операции, просто не доживали до образования гноя. Больные умирали от заражения крови, заболевания, сходного с родильной горячкой, которую Земмельвейс пытался предотвратить в отделениях Венского госпиталя. Появится ли у больного гной, или у него начнется заражение крови, зависело от типа инфекции. Все раны в то время были инфицированными; но одни микроорганизмы – стафилококки – приводят к образованию гноя, а другие – более вирулентные стрептококки – не образуют гной, но приводят к заражению крови. Иногда стрептококки, распространяясь за пределы операционной раны, поражали кожу, и начиналась болезнь, называемая рожей. Рожа распространялась от больного к больному, пока не охватывала весь госпиталь. Многие больные умирали. Смерть от инфекции могла случиться как при небольшой ране, причиненной малой операцией, так и при большой ране – например, после ампутации. До внедрения антисептики ампутации рук и ног выполняли часто, так как практически все открытые переломы были показанием к ампутации. Согласно статистике, составленной самим Листером за период между 1864 и 1866 годами, умерло сорок пять процентов больных, перенесших ампутации. В 1866 году открытый перелом был почти так же опасен, как бубонная чума.