Гангутское сражение. Морская сила - Иван Фирсов Страница 40

Крымский хан заверил Карла XII в готовности скакать «черной сакмой» — вековым путем набегов татарской конницы — на Московию. Из стана короля пошла бодрая депеша в Стокгольм: «Мы стоим на пути, по которому татары обычно ходят на Москву. Теперь они пойдут туда с нами». И опять обратился Петр к помощи флота, второй своей верной руке. В феврале он забрал с собой Апраксина, Скляева и Наума Сенявина в Воронеж. Апраксину объяснил причину:

— На Балтике мы нынче прочно укрепились, там потерпит. Надобно султана отвадить от шведских и мазепских замыслов. Слыхал, крымский хан старается Азов воевать и двинуться на Россию.

Откуда генерал-адмиралу Балтийского флота знать о полыхающих зарницах на юге?!

— Не ведаю, господин капитан-командор.

— То-то, теперь будешь знать. Пойдешь со мной к Азову. Примешь подтачало Азовский флот и оборону на суше. Ты у меня теперь единый начальник морской. В подмогу тебе Скляева и Наума по корабельным делам возьмем.

С воронежских стапелей сошел на воду последний корабль, пятидесятипушечный «Ластка». Спустил его строитель Федосей Скляев.

В последние годы он разрывался на части, захватила работа на Невской верфи, но не забывал, наезжал и в Воронеж, где строили корабли по его чертежам. Здесь заменял его частенько старый дружок по Плещееву озеру Михаил Собакин.

— Амба, — распорядился Петр, — отныне в Воронеже строить корабли не будем. Мелководье тут, большим кораблям нет хода. В Таврове, Таганроге соорудим верфи.

Как только окончательно сошел лед, вниз по Дону отправилась флотилия под флагом капитан-командора. 22 апреля Азов приветствовал пушечным выстрелом десятки кораблей под Андреевским флагом.

В тот день, когда войска Карла XII обложили крепость Полтаву, из устья Дона в море вышла флотилия русских кораблей.

На флагманском линейном корабле «Предистина-ция» развевался царский штандарт. Россия впервые демонстрировала морскую мощь на южных рубежах. Заговорили корабельные орудия. Раскаты залпов пушек докатились до Стамбула и Бахчисарая.

Первым из Бахчисарая, запыхавшись, примчался султанский посланник Капычи-паша.

— Великий государь, у нас мир с тобой, зачем пушки стреляют? — укорял он царя.

— Чтобы жерла орудий плесенью не покрылись, прочищаем их порохом. А што у меня мир с султаном, то верно. В знак доброго расположения к нему я даже корабли свои изничтожаю, смотри. — Петр подмигнул Апраксину.

В Азове около десяти кораблей сгнили до основания и годятся только на дрова. Один из них приготовили для демонстрации, вывели в море и поставили на якорь. Предварительно сняли пушки, убрали мачты, такелаж и все железные поделки, снасти. Осталась одна древесина. На палубах рассыпали тонкими змейками порох.

Апраксин взмахнул шарфом. На палубах забегали матросы, поджигая порох. Задымились деки, в открытые порты повалил дым.

Через неделю прибыл посланник из Стамбула. С ним разговаривали по-другому:

— Клянусь Кораном и пророком Магомедом, что султан в мыслях не имеет воевать с русским государем, — кланяясь Петру, распинался гонец визиря.

— А ты поживи у нас денек-другой, а мы грамоту султану отпишем.

Пока писали грамоту, над морскими просторами гремели пушечные залпы. Апраксин отрабатывал маневры кораблей. Посланец оглох от оружейного грохота и молил поскорее отпустить его в Стамбул.

— Поезжай и передай султану, — напутствовал его перед отъездом Петр, — что ныне царское величество с Портою свято и нерушимо мир содержать будет, ежели султанское величество не начнет войны и не учинит помощи своим войском неприятелям его царского величества.

Посланец с поклоном принял грамоту:

— Великий султан беспременно подтвердит мирные статьи договора с тобой, великий государь.

В самом деле, не прошло и месяца, как в Стамбуле поняли, что у царя есть веские «морские» аргументы для диалога с султаном. Посол Петр Толстой сообщил из турецкой столицы радостную весть:

«Извольте быть безопасны от турок и татар, разве татары какие-нибудь малые сделают воровски. Уповаю, что вор Мазепа не может здесь ничего сделать к своей пользе. Султан наикрепчайшие указы в Крым и протчие подданные орды… дабы ни один за границу не был пропущен».

Все как раз сошлось ко времени. В конце мая Меншиков просил царя срочно прибыть к войскам.

Отдав последние распоряжения Апраксину, царь вызвал Наума Сенявина, Федосея Скляева, Михаила Собакина.

— Нынче я к войску отъезжаю, баталии генеральной со шведами, видимо, не миновать. — Петр испытующе ощупывал взглядом стоявших перед ним моряков. Двадцать лет минуло с тех пор, как он с юных лет познал этих ребят на Плещеевом озере, на кораблях в Балтийском море, бывал с ними в схватках с неприятелем. — Прежде привелось мне с вами бок о бок на морской стезе побывать, опора ваша флотская надежна. Потому поедете со мной. На море един за всех и все за единого.

Бывшие преображенцы просияли, переглянулись. «Не каждому генералу такое слыхать приходится». Наум нашелся- ответил за всех:

— Чаем, господин капитан-командор, бомбардирские навыки не позабыли, да и шпагою владеть не разучились.

— Спасибо за службу. — Петр подошел, похлопал по плечу каждого, подмигнул Скляеву. — А насчет шпаги, Федосейка, чаю, не позабыл, как Федор Юрьич в Москве отчитывал тебя, годков десять тому назад…

Начало лета 1709 года в Малороссии выдалось обычное для этих мест. Знойная пора еще не наступила, но в полдень пекло нещадно. Изредка, раз в неделю, набегали тучи, гремела гроза, но вскоре небо прояснялось, и солнце вновь вступало в свои права, — палило пуще прежнего.

Для шведской армии, осадившей Полтаву, после суровой зимы, казалось, наступило благодатное время. Тем более, что король с нетерпением ждал помощи: из Крыма — татарской конницы, из Польши — войска своего ставленника короля Лещинского. Однако время шло, как миражи таяли посулы союзников, а стойкость защитников Полтавы возрастала. Двадцать штурмов отразили солдаты полковника Келина за два месяца.

Сразу по прибытии в армию царь собрал военный совет и, открывая его, сказал:

— Полтаве тяжело, ее выручать будем. Но надо шведа проучить генерально, на земле нашей.

Одним из первых высказался фельдмаршал Шереметев:

— Пехоту и кавалерию надобно немедленно переправлять через реку. Соорудить ретраншемент тыльной частью к реке Ворске и чинить диверсию. Ежели шведы сунутся, фланги ихние атаковать из-за реки.

Генерал Яков Брюс вел себя более осторожно:

— Полагаю, спасти Полтаву от капитуляции следует також ретраншементом, посадив в сию земляную крепость пехоту повыше города, на флангах конницу выстроить. Супротив Полтавы оборону занять с редутами. Следует ожидать нападения шведов на сии наши укрепления, после чего их атаковать.

Выступили и другие генералы. Кто-то предлагал выступать без промедления, пока шведы не опомнились, другие поговаривали, не отпустить ли шведов за Днепр.