В альковах королей - Жюльетта Бенцони Страница 40

– Дочь моя, я привела к вам короля – вашего супруга; прошу вас: примите его и любите.

Анна, краснея от смущения, тихонько ответила по-испански:

– У меня нет иного желания, мадам, как только повиноваться Его Величеству, моему супругу, и угождать ему во всем.

Король тем временем уже лег в постель рядом с маленькой женой.

Королева-мать, стоя в проходе между стеной и супружеским ложем, окинула молодоженов суровым взглядом, а потом, нагнувшись, что-то тихо сказала им обоим. Выпрямившись, она громко приказала свите:

– Теперь пора всем уйти!

И в спальне, кроме юных супругов, остались только две кормилицы, которым велено было проследить за тем, чтобы король и королева не покидали постель.

Что же сказала толстая флорентийка двум робким подросткам? Какой совет… или приказ она бесцеремонно дала им? Ей были неведомы нежность, стыдливость и деликатность, ее поведение всегда граничило с грубостью и вульгарностью, и хотя на этот раз – возможно, впервые в жизни – Мария Медичи руководствовалась благими намерениями, результатом ее усилий стала выросшая между королем и королевой Франции стена непонимания.

Скорее всего Мария, не затрудняя себя выбором слов, назвала вещи своими именами и в нескольких фразах объяснила, что требуется сделать.

Часа через два король вернулся в свою опочивальню и объявил Эроару, что он часик вздремнул и два раза сделал «это» со своей женой. Лекарь засомневался и попросил короля раздеться, чтобы осмотреть его. Как выяснилось, Людовик XIII по крайней мере пытался лишить жену девственности. В свою очередь кормилицы, остававшиеся в спальне новобрачных, заверили, что король дважды подтвердил свои супружеские права.

Как бы там ни было, но на следующий день молодые супруги стеснялись смотреть друг на друга, краснели и выглядели печальными. На вторую ночь Людовик и не заикнулся о том, что хочет пойти к жене. Физическая близость с женщиной вызвала в нем отвращение, будни брака показались ему грязными и полными унижения. Он, наверное, был очень неловким, и юной королеве пришлось выдержать ужасное испытание, если вообще допустить, что Людовику удалось лишить ее девственности. Ведь простыни-то никто не осматривал! Ясно одно: Анна не влюбилась в своего супруга после первой брачной ночи. Совершенно очевидно, что оба так и не смогли забыть неудачный финал этого торжественного дня. Понадобилось очень много времени, чтобы неприятные воспоминания стерлись из памяти. Для этого потребовались целых четыре года…

Только в январе 1619 года Людовик XIII уступил просьбам приближенных и лег в постель с Анной Австрийской. Его долго уговаривали повторить давний, весьма неприятный опыт, уверяя, что все не так страшно, как показалось ему четыре года назад. Людовик, разумеется, не стал за это время удачливым любовником и по-прежнему боялся женщин, однако Анна еще больше похорошела, и все очень надеялись, что она сумеет понравиться своему супругу…

Впрочем, Людовик тоже изменился. После того как капитан гвардейцев де Витри на Луврском мостике выстрелом из пистолета покончил с бесчестным Кончини, Людовик стал хозяином в собственном королевстве.

Он перестал заикаться и однажды произнес громко и четко, голосом, исполненным величайшего удовлетворения:

– Наконец-то я – король!

Нынешний восемнадцатилетний молодой человек ничуть не походил на того живого веселого мальчугана, что был источником радости для Генриха IV. Он стал суровым, добродетельным и набожным человеком. Он запретил своим придворным дамам носить не только чересчур смелые декольте, но даже слишком обтягивающие фигуру платья, ибо они казались ему откровенным приглашением к прелюбодеянию.

При одной лишь мысли о том, чтобы возлечь с женщиной, он приходил в ужас, обрекая тем самым Анну Австрийскую на унизительное целомудрие.

Огорчение королевы вскоре стало настолько заметным, что друг Людовика де Люинь решил посоветовать своему государю утешить супругу. Кроме того, о поведении короля прознали в Испании, и Филипп III оскорбился тем, что король Франции пренебрегает его дочерью, и впал в скверное состояние духа. Во Франции начали опасаться, как бы это не отразилось на дальнейших отношениях монархов обеих стран. В общем, Людовику пришла пора стать государем и в глазах собственной жены!

Однако к началу 1619 года король все еще продолжал упорствовать.

Все изменилось, когда одиннадцатого января король с королевой подписали брачный контракт между Кристиной Французской, сестрой Людовика, и принцем Пьемонтским Виктором-Амедеем Савойским.

По этому случаю папский нунций позволил себе почтительно шепнуть на ухо королю:

– Сир, я не поверю, что вы допустите, чтобы ваша сестра родила сына раньше, чем у Вашего Величества появится дофин.

Красный от смущения Людовик пробормотал в ответ:

– Я подумаю об этом…

На самом же деле он попал в крайне неловкое положение. Чрезвычайно нервный и впечатлительный, он как огня боялся повторения ночи в Бордо. Он был бы рад появлению сына и хотел бы проявить себя блестящим любовником, чтобы загладить неприятные впечатления жены от первой брачной ночи, когда ей пришлось закрывать глаза, чтобы не видеть любопытных взглядов кормилиц. Но он отлично понимал, что ничего не умеет и к тому же почти ничего не знает о том, как устроено женское тело.

Тем временем в Лувре готовились к еще одной свадьбе. Сводную сестру Людовика Екатерину-Генриетту Вандомскую, дочь Генриха IV и Габриэли д'Эстре, выдавали замуж за Карла II Лотарингского, герцога д'Эльбефа. Это событие вряд ли могло бы хоть как-то повлиять на интимную жизнь Людовика, если бы ему в голову не пришла довольно странная мысль: явиться в комнату молодоженов в брачную ночь.

Как того требовала традиция, король присутствовал на церемонии укладывания супругов в постель. Когда же все удалились, он остался в спальне и до одиннадцати часов вечера с любопытством наблюдал за тем, что делали молодожены. Он хотел перенять у юной четы кое-какой опыт, и его охотно обучили некоторым премудростям…

Нравы по-прежнему отличались удивительной простотой, а дочь восхитительной Габриэли, уверенная в своей красоте, не страдала излишней стыдливостью. Она не только весьма откровенно показала все королю, но и, видя его оживление, мило посоветовала:

– Сир, сделайте и вы то же самое с королевой, не пожалеете…

В глубокой задумчивости вернулся Людовик в свои покои. Иные, правда, надеялись, что он бегом бросится к королеве, чтобы немедленно проверить, правильно ли он затвердил «урок», но этого не случилось. Король решил тщательно обдумать все увиденное и потому предпочел отправиться в постель. Однако на следующий день он тоже не навестил королеву. Герцог де Люинь, сердито покусывая усы, явился к Людовику, дабы выяснить: долго ли еще будет раздумывать Его Величество?

Мы не знаем, поделился ли король сомнениями со своим лучшим другом, но зато нам известно, как повел себя де Люинь. Он устроил настоящий спектакль: умолял, просил, заклинал и даже плакал!