Василий Сталин. Письма из зоны - Станислав Грибанов Страница 40

Впрочем, книга не обязана нравиться всем читателям — на каждого не угодишь. Те же «Заложники времени», упомянутые вначале, одним были понятны, и я получил из разных концов нашей страны много признательных читательских писем. А вот Сан Саныч Щербаков, как пилоты тоже без особого пиетета звали этого испытателя, «сочинение на свободную тему, где главным героем летчик Василий по фамилия Сталин», раздолбал. Так что же мне — сердиться на него что ли? Он, например, считает смуту 1905 года пролетарской революцией. То есть, лапотная Россия якобы пробудилась от тысячелетней спячки, почесала репу и стройными рядами вместе с рабочим классом пошла против царя навстречу пролетариям всех стран! А я вот больше верю свидетелям тех давних событий. Скажем, известный французский писатель Эдуард Дрюмон в том 1905-м о «драме, разыгравшейся в Петербурге», пишет следующее:

«Если во Франции, которая пережила столько революций, которая первая провозгласила «всеобщее голосование», народ еще сегодня дает вести себя, как стадо, меньшинством плутов, торгашей и шарлатанов, то что должно быть в России?

Неосновательно думать, что происходящее сейчас в России есть действительно национальное движение и что земство, требующее реформ, в самом деле опирается на 130 000 000 Русских воодушевленных вроде бы и готовых идти за возгласом «да здравствует свобода!»

Русская революция подготовлена несколькими сотнями недовольных и честолюбивых людей, более или менее сгруппированных по партиям, и поддержана из-за границы; главная же их опора, во-первых, в еврействе и затем в культурной среде профессоров, докторов, инженеров, студентов, словом, — так называемых «интеллектюэлей» (интеллигенции).

Что же касается крестьянина, составляющего основу населения, он меньше всего проникнут сочувствием к якобы либеральным реформам, предвещаемым земством, по той простой причине, что мужик не знает никакого либерализма. Спросите любого крестьянина, что он предпочитает: земские реформы или пару сапог? Он, ни минуты не колеблясь, предпочтет сапоги. И он будет прав, т. к. пара сапог — польза неоспоримая и немедленная, тогда как революция, организованная на почве народной наивности несколькими roublad’ами, приносила только убытки, а в большинстве случаев влекла за собой усиление произвола…»

Современник Э. Дрюмона, поэт, лидер сионизма Владимир Жаботинский, человек, похоже, наблюдательный, не случайно по этому поводу заметил: «Речистый добрый молодец не появлялся, а выходили больше «знакомые все лица» — с большими круглыми глазами, с большими ушами и нечистым «р»… Выходили евреи, говорили о чем-то, и толпа слушала их без злобы, но без увлечения; чувствовалось, что с появлением первого оратора-еврея у этих русаков и хохлов мгновенно создавалась мысль: жиды пошли…»

Один из речистых, и с большими ушами по фамилии Бронштейн — Лейба Давидыч Троцкий — держал и такую речь: «Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока… Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть!..» Лейба круто поработал в 1905 году. Приехав в Петербург, он и его подельники создали там рабоче-крестьянское правительство, готовое, конечно, занять царские палаты и править Россией. Вот те рабочие и крестьяне: Израиль-Гельфанд-Парвус, Хрусталев-Носарь, Фейт, Гольдберг, Бревер, Брулер, Бруссер, Мацейев, Эдилькин…

Номер тогда не вышел. «Крестьяне» возвратились в покой маленьких парижских кафе, выжидая развития событий в заснеженных полях России. А в 1917-м, почуяв жареное, кто за паровозом в запломбированным вагоне, кто на всех парусах через океан с тем же Лейбой — это целая-то орда маркитантов! — рванула к дележу пирога. Заметим, в феврале семнадцатого уже в сборе была и местечковая компаша — так называемый Совет рабочих и солдатских депутатов. Ее состав тоже весьма оригинален для многонациональной-то России:

Председатель ЦК Совета Чхеидзе — грузин

Члены: Гуревич (Дан) — еврей

Гольдман (Либер) — еврей

Гоц — еврей

Гендельман — еврей

Каменев (Розенфельд) — еврей

Саакиан — армянин

Крушинский — поляк

Никольский — национальность не установлена.

Сан Саныч по этому поводу давит на басы: «Насколько неисторично и в конечном счете оскорбительно для русского и всех других народов, населявших Российскую империю, предположение, что поднять их на революцию могла небольшая кучка злоумышленников». Вот это реверанс в сторону русского народа! Ну, конечно же, «и всех других народов». Позволительно спросить: а исторична ли за восторженными строками Сан Саныча о блестящем исполнении «своего воинского долга» вчерашним подпоручиком Тухачевским пролитая кровь русского народа?..

В конце 1917-го, в момент полного развала России, Тухачевский прибыл из Швейцарии и встреча с дружком Колей Кулябко — членом ВЦИК! — с которым совсем недавно музицировал и ставил трогательные домашние спектакли, круто изменила его судьбу. Кулябко представил Мишу Тухачевского в Смольном, там его по-быстрому приняли в ряды РКП(б) и определили на должность инспектора формирования Красной Армии. «Когда на Волге вспыхнул мятеж белочехов, я имел случай доложить о Тухачевском В. И. Ленину. Владимир Ильич очень заинтересовался им и попросил привести «поручика-коммуниста», — вспоминал потом Кулябко. Ну, а как ему рассказывал Миша, Владимир Ильич посидел с ним, побеседовал и… «очень скоро вчерашний подпоручик получил назначение на пост командующего 1-й Революционной армией Восточного фронта»!

28 июня 1918 года подпоручик Тухачевский становится командармом — не командуя даже ротой. И вот в начале августа его первый приказ начальнику штаба армии И. Захарову: «Примите все меры к остановлению отступающих. Назначьте линию, за которую никто не имеет права отойти. Отошедшие за эту линию будут расстреляны броневиками. Бронированный дивизион этот вполне надежен… Пришлю и подрывную команду».

В марте 1921-го Тухачевский вместе с Троцким расправляется с восставшим Кронштадтом. В Ораниенбауме полк красноармейцев отказался выступить против кронштадтских матросов — там тогда каждый пятый был расстрелян.

Одно из страшных проявлений геноцида против русского народа — подавление Тамбовского восстания крестьян. В октябре 1920 года из 20 тысяч повстанцев оружие имели только 3 тысячи, в январе — 7,5 тысяч. А в распоряжении Тухачевского было 32,5 тысячи штыков. 8 тысяч сабель, 463 пулемета и 63 орудия. Мало того, «виднейший военачальник» против лапотных крестьян с берданками да вилами затребовал броневики, бронепоезда, авиацию, а также поддержки войсками ВЧК, ВОХР, ЧОН. Ему прислали пять интернациональных команд — из латышей и китайцев.

Да, так вот жителей тамбовских деревень поголовно расстреливали — за родство с восставшими, за укрывательство членов их семей, за недоносительство, за отказ назвать свое имя — за то, что ты просто русский! Семьи, доведенных до отчаяния крестьян, в качестве заложников сгоняли в концентрационные лагеря и держали там вместе с грудными детьми за колючей проволокой прямо на голой земле.