Константин Павлович. Корона за любовь - Зинаида Чиркова Страница 4

Константин вышел от бабки в полном недоумении. Почему она сказала о сыне изменническом? И что кроется за этими её словами о Ласунском?

А Екатерина всё ещё думала о том далёком времени, когда она так волновалась, едва сидя на шатающемся троне. Это теперь она может спокойно поглядеть на покрытую уже туманной дымкой времени полосу своей жизни. А тогда внутреннее волнение не оставляло её ни на минуту...

Восшествие её на престол было необычным, совершилось при преимущественном пособничестве гвардии, и потому она, сев на трон, поспешила наградить всех, кто участвовал так или иначе в возведении её в сан императрицы. В числе других награждён был и капитан Измайловского полка Михаил Ласунский. Она пожаловала ему чин камергера двора, отделила 800 душ крепостных в подмосковных деревнях. Но заговор Хитрово перечеркнул все заслуженные Ласунским награды.

А началось всё, как узнала потом Екатерина, с вовсе безобидного разговора в гостях у княгини Хилковой в её богатом барском доме в Москве. На следствии Михаил Ефимович Ласунский полностью привёл этот разговор с товарищем своим, тоже участником переворота Фёдором Александровичем Хитрово. Екатерина слово в слово помнила эти показания Ласунского:

« — Слышал ты о новом марьяже? — спросил Хитрово.

— О каком марьяже? — переспросил Михаил Ефимович.

— Как тебе не слышать! Я с тобою играть не стану: за Орлова государыня идёт.

— Слышал и я об этом, а правда или нет — того не знаю.

— Что ты против этого думаешь делать?

— Я думаю, что больше делать нечего, как нам всем собраться и идти просить её величество, чтоб она изволила отменить, рассказав резоны, какие можно будет.

— А как наших резонов не примут, что в таком случае делать?

И Ласунский прямо ответил:

— Делать больше нечего, как остаться в её воле: как она изволит. Средств никаких нет, да и быть не может.

— Нет, в таком случае надобно средства изыскать, чтоб их отвести от этого. Теперь этот слух распускается по городу — чтоб чего не произвело.

Подумав, Ласунский осторожно ответил:

— Быть ничего не может от народу, да и ни от кого...»

Все были против её брака с Орловым. Однако на пути следствия открылись для Екатерины опасные обстоятельства. Хитрово откровенно рассказал всё о заговоре, когда его схватили, и добавил ещё: «А что государыня престол с тем принимала, чтоб быть правительницею до совершеннолетия Павла, и Панину о том сказать изволила. И случилось ему, Хитрово, быть в карауле при бывшем покойном императоре Петре Третьем, и разговорился он с Алексеем Орловым. И вот тут-то Алексей и выдал Хитрово важную эту тайну...»

Императрица почти физически почувствовала, как заколебался её трон. Не дай бог, чтобы дело дошло до открытого суда, иначе станет известно, что обещала она перед переворотом. И она приказала покончить дело административным порядком: виновных выслали в свои деревни, а Николай Рославлев, сообщивший о переговорах Панина с императрицей, был посажен в крепость. Тогда впервые решилась Екатерина употребить свою власть — наказать виновных без суда, по справедливости.

Так и Ласунский был выслан в свои деревни, проживал там без всякого участия в государственных делах, как частное лицо. А теперь вот вдова его хочет...

Но как объяснить всё это внуку, как изложить причины, заставившие её отобрать престол у сына? Нет, ничего нельзя открывать Константину, никаких тайн не выдавать, пусть лучше ничего не знает, а женить его надо поскорее, заставить погрузиться в семейный очаг так, как погрузился в него сам Павел...

Какими пустяками по сравнению с этой задачей показались ей неудачи Валериана Зубова! Да Бог с ними, с мрущими солдатами, Бог с ними, с миллионами, которые мальчик потратил без ума и смысла, оба они — и Платон, и Валериан — преданы ей, не станут замышлять ни о чём подобном, как замышляли в своё время Хитрово и Ласунский. И близко к столице нельзя подпускать сына Ласунского — уж, верно, отец рассказывал ему, за что вышла такая ссылка...

Обратно в свои покои Константин шёл, глубоко задумавшись. Что за тайна крылась в словах бабушки, почему Ласунский был изменником? Куруте он приказал больше не пускать Ласунскую во дворец, а известить её письмом, что в просьбе ей отказано...

Смутно чувствовал Константин, что бабушка и в заключении его брака руководствуется какими-то ей одной ведомыми соображениями. Он знал, что ещё два года назад, когда ему было всего четырнадцать лет, уже были предложения насчёт его женитьбы. Русский посланник в Неаполе граф Мартын Павлович Скавронский, родственник Екатерины Первой из той бедной шведской семьи, которую после смерти Петра Первого призвала к трону царственная прачка, повёл было переговоры с императрицей Екатериной Второй о женитьбе Константина на неаполитанской принцессе. В то время в Неаполе правил правнук Бурбоны — король Фердинанд Четвёртый, супруг дочери австрийской императрицы Марии-Терезии — эрцгерцогини Каролины-Марии, достаточно известной своим жёстким и развратным нравом. Но Скавронский как-то быстро и незаметно ушёл из жизни, и туда прибыл послом Андрей Кириллович Разумовский, внук того самого хитрого хохла, что работал на пользу Екатерины в перевороте 1762 года. Не прошло и нескольких месяцев, как красавец хохол стал любовником Каролины-Марии, и через него решила она пристроить одну из своих дочерей за Константина. Разумовский очень усердно принялся хлопотать об этом браке, но с условием, чтобы Константину был выделен независимый удел из русских владений. Екатерина почувствовала опасность такого дела для себя и потому резко ответила на предложение:

«Из письма графа Разумовского следует заключить, что неаполитанскому двору пришла охота весьма некстати наградить нас одним из своих уродцев. Я говорю «уродцев», потому что все дети их дряблые, подвержены падучей болезни, безобразные и плохо воспитанные. Этот двор не дождался ответа на свой первый зазыв через графа Скавронского, и вот снова посланник маркиз Галль убедил графа Разумовского сделать мне это предложение как весьма хорошее и полезное и будто им самим придуманное...»

Конечно же, принцессы из дома Бурбонов не были подвержены падучей, не были безобразны и плохо воспитаны. В самом предложении отделить часть русских владений и сделать Константина независимым владетелем почуяла Екатерина скрытую опасность, она легко просчитывала возможные последствия. Независимый владетель, подстрекаемый родственниками Бурбонами, легко может восстановить правоту Павла, да ещё и призвать войска для возведения отца на русский престол. Она сразу поняла, где таится угроза, и потому приберегала для своего второго внука самую безопасную возможность для себя женить его на бедной немецкой принцессе, у которой не было бы никаких политических видов.

Вечером, едва только столицу накрыли туманные сумерки, Константин с бабкой стояли у одного из больших окон Зимнего дворца. Опираясь одной рукой на плечо внука, а другой придерживаясь за ставшую уже необходимой резную трость, Екатерина вглядывалась в неширокую щель, услужливо приоткрытую слугами, — тяжёлые бархатные портьеры прикрывали все окна.