Великие Цезари. Творцы Римской Империи - Александр Петряков Страница 4

Но Марий, как помним, был женат на тетке Цезаря и, стало быть, был связан с оптиматами не только узами родства, но также финансовыми и имущественными отношениями, поэтому он хоть и вполне искренне разделял, как выходец из низов, лозунги и идеи популяров, однако камень личных интересов тянул его в лагерь аристократов.

Марий был отважным воином и талантливым полководцем, но политиком – недальновидным и непоследовательным. Если бы он принял решительные меры в тот момент (эти события как раз приходились на год рождения Гая Юлия Цезаря) по обузданию оптиматов, он мог бы не допустить страшной диктатуры своего злейшего соперника Луция Корнелия Суллы.

Этот аристократ происходил из некогда знатного, но обедневшего рода, поэтому был ярым оптиматом. Свою карьеру он начал в армии Мария во время Югуртинской войны. Он был очень общительным, обаятельным и веселым человеком, а кроме того, отчаянным храбрецом, поэтому снискал среди воинов любовь и популярность. Марий хоть и недолюбливал его за это, тем не менее очень дорожил смелым офицером. Нумидийский царь Югурта после поражения укрылся у своего тестя, мавретанского царя Бокха, который не хотел неприятностей от римлян, поэтому дал им знать, что готов выдать зятя, причем хотел, чтобы за Югуртой пришел именно Сулла. Марий не хотел его отпускать, опасаясь измены. И опасения не были так уж беспочвенны: когда Сулла с солдатами пришел к Бокху за Югуртой, тот во время переговоров долго размышлял и колебался: отдать Югурте Суллу или Сулле Югурту?

После захвата Югурты Сулла становится популярным полководцем. Еще большую известность принесла ему война с тевтонами и кимврами. Марию, конечно, это не нравилось, он всегда не любил этого образованного красавчика и известного римского волокиту, нутром чувствовал, что этот аристократ попортит ему немало крови. Так оно и вышло.

Апеннинский полуостров и в древности назывался Италией. Рим, однако, не был столицей в нынешнем понимании – он был городом-государством и очень неохотно включал в свой состав инородцев. Права римского гражданина получить было очень непросто. Населявшие полуостров италики считались союзниками Рима и пополняли ряды римских легионов, постоянно занятых в завоевательных войнах. Таким образом, италики проливали кровь ради величия Рима, ничего не получая взамен. Делались, правда, попытки дать италикам права гражданства в урезанном виде (тот же лидер популяров Сатурнин), но консервативный сенат и думать не хотел об этом.

Противоречия, однако, нарастали, и в конце концов вспыхнула так называемая Союзническая война, после того как один из народных трибунов девяносто первого года Марк Ливий Друз Младший попытался легальным путем добиться для италиков гражданства, но был прилюдно убит на пороге собственного дома.

Италики собрали стотысячное войско, а своей столицей избрали город Корфиний, переименовав его в Италию, где создали свое правительство, сенат и другие институты власти, наподобие римских; чеканили они и свою монету, на которой был изображен бык, копытами убивающий римскую волчицу. Война длилась почти два года, и одним из главных героев этой войны становится уже Сулла, а не старик Марий, который все больше напоминал карикатуру на самого себя.

Война продолжалась бы долго, если бы Рим не уступил; были дарованы права гражданства тем италийским племенам, что сложили оружие либо сохраняли нейтралитет. Государство повстанцев поэтому стало раскалываться, и те, кто продолжал воевать с римлянами, пытались даже привлечь в качестве интервентов понтийцев во главе с царем Митридатом VI.

Он был очень колоритной личностью – красивый, рослый богатырь, обладавший не только воинскими доблестями, но и незаурядным умом политика и дипломата. Митридат считался образованным человеком: знал двадцать два языка, прекрасно разбирался в искусстве, был знатоком греческой литературы и так далее. При его дворе кормились многие художники, поэты и философы.

Но известен он в первую очередь, конечно же, как полководец и завоеватель. Он присоединил к своему царству Колхиду (территория современной Грузии), часть Армении и Боспор. Он мечтал о славе и успехах своего кумира и соплеменника Александра Македонского, думал возродить великую империю на Востоке, но препятствием этому был, конечно же, Рим с его бесспорно превосходящей военной мощью.

Когда разразилась Союзническая война, у Митридата был шанс нанести заносчивым римлянам сокрушительное поражение, объединись он с италиками, но они сделали ему такое предложение слишком поздно, когда их восстание было почти подавлено. Если бы Митридат с самого начала Союзнической войны предпринял наступательные действия, возможно, геополитическая ситуация в первом веке до Рождества Христова на средиземноморских территориях была бы совершенно иной. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения. Митридат лишь весной восемьдесят восьмого года, собрав многочисленную армию, вступил в малоазиатские римские провинции, где его встречали как освободителя. Малочисленные римские гарнизоны не могли, разумеется, оказать ему никакого серьезного противодействия, и были перебиты, как были уничтожены и мирные жители римского происхождения – купцы, колонисты и прочие. Митридат вторгся и в Европу – захватил Македонию, и его войска под командованием самого способного из царских полководцев Архелая появились и в Греции.

Римляне, однако, вынуждены были смотреть на это сквозь пальцы – в столице вновь разразилась междоусобица. Едва Сулла выступил на войну с Митридатом, как его тут же отстранили от командования, и он должен был, по решению народного собрания, передать бразды военной власти Марию. Инициатором такого постановления стал народный трибун Сульпиций, который помимо вышеуказанного внес и другие законопроекты: дать италикам полноценное римское гражданство, а любой из сенаторов мог лишиться своего высокого звания, если его долги превышали две тысячи денариев. Надо ли говорить, что оптиматы не стали кушать такую кашу и всячески противились этому, однако их принудили силой, и законы прошли.

Когда в расположение войск, где уже находился Сулла, прибыли трибуны, чтобы передать армию Марию, полководец собрал сходку.

Был он рыжеволосым и, как все рыжие, белокожим, а на лице у него выступали красные пятна, поэтому греки сложили про него насмешливый стишок: «Сулла – тутовая фига под приправой из муки». Взгляд его голубых глаз был пронзителен и суров. Он отличался перепадами настроения, и когда бывал в хорошем расположении духа, весело шутил, а в дурном – жесток и яростно агрессивен.

Для хорошего настроения, сами понимаете, на этот раз повода не было, и он с суровым видом обратился к солдатам с таким вопросом: а хотят ли они служить под командованием семидесятилетнего старика Мария? Да еще и неизвестно, возьмет ли тот их на войну с Митридатом или предпочтет своих ветеранов.

Поднялся ропот и шум. Солдатам вовсе не хотелось отдавать возможность обогатиться в азиатском походе. А чем они хуже марианцев? И они потребовали от Суллы, чтобы он вел их сначала на Рим, чтобы образумить зарвавшихся популяров.

Итак, Сулла вошел в Рим во главе шести легионов, без особого труда преодолев организованную Марием оборону. Старику удалось в суматохе скрыться, а автор антиоптиматских законопроектов Сульпиций поплатился собственной головой в прямом смысле: ее поднесли отрезанной Сулле, а затем по его приказанию выставили на форуме. С внутренней распрей было покончено, и Сулла, набрав своих сторонников в сенат и взяв слово с вновь избранных консулов (а одним из них оказался все же популяр Цинна), что они будут играть по его правилам, отправился на войну с Митридатом.