Германская армия на Западном фронте. Воспоминания начальника Генерального штаба. 1939-1945 - Зигфрид Вестфаль Страница 4

Мы видели, что отношение армии к нацистской диктатуре в мирное время не было исполнено энтузиазма; скорее оно характеризовалось сомнением и отчасти отвращением. С весны 1939 года и далее оно вступило в новую фазу. Теперь началась борьба, которая длилась почти шесть лет, борьба армии, флота и люфтваффе против внешнего врага.

До последнего момента в высших военных кругах, а на самом деле и во всей армии и среди народа сохранялась надежда, что, несмотря на все напряжение, несмотря на военные приготовления, войны не будет. Общее мнение, как и в предшествующие годы, было таково, что Гитлер будет блефовать и угрожать до определенных пределов, чтобы добиться своих целей, однако он не зайдет настолько далеко в использовании вооруженных сил. В конце концов, он понимал, что будет означать война для народа; он также понимал, что армия не готова. «Фюрер этого не сделает. Он хочет мира и нуждается в нем» – такое можно было услышать часто. Когда 1 сентября началась война против Польши, многие увидели кошмарное видение того, что грядет. Однако все еще надеялись, что конфликт может быть локализован и что война постепенно «выдохнется». Большинство отказывалось верить в мировой пожар. Многие офицеры армии до весны 1940 года верили, что Гитлер не начнет атаку на Западе. В доказательство приводились их наивные суждения о невозможности наступления – это недавние гарантии Гитлера уважать нейтралитет Голландии, Бельгии и Люксембурга. И также весной 1941 года многие полагали, что вряд ли возможна война с Советской Россией. Думали, что Гитлер просто блефует, чтобы вытянуть как можно больше экономической помощи у Советов.

В 1914 году население было исполнено жгучим энтузиазмом и убеждено, что вступает в войну за правое дело. Двадцать пять лет спустя невозможно разглядеть ни малейших признаков энтузиазма. Мрачные и угнетенные, миллионы людей подчинились приказу о призыве. Большинство ничего не знало о пакте Келлога. Они не понимали и того, что Германия – агрессор. Официальное заявление о том, что польские войска пересекли границу у Гливице, казалось, в свете опыта в Верхней Силезии после Первой мировой войны, вполне вероятным.

Германский солдат вступил в конфликт, который теперь разгорался в соответствии с теми же законами, которым подчинялись все мужчины всех наций, и согласно этому закону он выполнял свой долг до конца. Он сражался и проливал кровь не ради нацистской партии, но веря, так же как солдаты вражеской армии, в то, что он должен служить своей стране.

Солдаты армии были из разных сословий. Бедные и богатые, молодые и старые, белые воротнички и рабочие стояли плечом к плечу. Армия была весьма большой и продолжала расти во время войны. Примерно десять миллионов человек носили армейскую форму. По этой причине среди молодых рекрутов невозможно было выделить людей, придерживающихся какой-либо определенной точки зрения, как, например, новобранцев из СС. Армия представляла собой определенный срез сообщества. В каждом обществе имеются добропорядочные и плохие граждане, люди с разными морально-нравственными качествами. И поэтому неизбежно то, что определенный процент армии составляли бедняки или даже криминальные элементы. Такие люди принадлежали не только к нижним чинам. И это сказки, что промахи нескольких приписывали многим. Избыток этих дурных элементов нанес огромный вред репутации всей армии. Теперь, когда тучи немного рассеялись, стало возможно рассуждать спокойнее. Все больше и больше распространяется мнение, что германская армия Второй мировой войны ни в коем случае не состояла из одних только угнетателей беззащитного населения, грабителей и убийц. Следует признать, что безжалостность нацистов по отношению к другим народам не оказала серьезного влияния на германский менталитет и в большей степени также на поведение солдат. Между тем в целом германский солдат сохранил в этой войне свою старую репутацию. Общественное мнение еще не имеет достаточных оснований, чтобы возвысить доброе и гуманное в характере нашего народа.

До осени 1942 года германская армия наступала на всех театрах военных действий. Но после того времени она была вынуждена перейти в оборону. Весной 1943 года применение радаров обернулось поворотным пунктом в войне, как на море, так и в воздухе. Это новое изобретение исключало дальнейшее применение тактики, проводимой подводными лодками, которая до сих пор была успешной. Война с помощью подлодок в существовавшей тогда форме подошла к концу. Их потери быстро росли. Стало невозможно дольше скрывать тот факт, что наши потери серьезно возросли.

В середине того же года западные союзники вынудили люфтваффе окончательно перейти к оборонительной войне. Люфтваффе все еще могли одерживать победы вплоть до лета 1944 года, пока союзники не высадились в Европе. До этого времени англичане и американцы несли тяжелые потери в летном составе, сражавшемся над Германией. Однако остановить разрушения, наносимые бомбардировщиками противника, было невозможно. На востоке люфтваффе, сконцентрировавшие свои силы на жизненно важных точках вдоль линии фронта, до конца 1944 года все еще могли оказывать значительную помощь наземным войскам. (Сокращение вооруженной мощи люфтваффе объясняется высоким процентом потерь летного состава. Если в армии были трое раненых на одного убитого, то в люфтваффе соотношение было обратным. Потери ^[4] офицеров люфтваффе, а именно 15 процентов убитых, составили самую высокую пропорцию во всем вермахте ^[5].) Качество обучения ухудшилось, потому что многие инструкторы погибли во время поставки припасов войскам по воздуху и из-за нехватки горючего. По этой причине германские пилоты, которые проходили обучение, не могли иметь более 250 часов налета, в то время как английские и американские летчики во время обучения располагали вдвое большим количеством часов.

После провала воздушного нападения на Англию главная вина этого падает на Геринга, не обеспечившего интенсивную разработку новых самолетов. Правда, осенью 1944 года люфтваффе еще могли оказать сопротивление, поскольку располагали 3300 истребителями против 1000 в начале войны, однако они не были так хороши, как машины союзников. Реактивный истребитель Ме-262 был в свое время самым быстрым в мире, и шесть эскадрилий этой модели воевали до конца войны, но перед началом вторжения он еще не был готов, поскольку Гитлер потребовал, чтобы машины были переоборудованы в истребители-бомбардировщики. Таким образом, он отложил их практическое применение на девять месяцев.

После такого широкого разоружения люфтваффе и сворачивания кампании подводных лодок вся тяжесть борьбы пала на сухопутные вооруженные силы. Они должны были проводиться армией и соединениями люфтваффе, а также дивизиями СС. Армия не только была вынуждена противостоять огромному материальному превосходству противника на суше, не получая при этом достаточной поддержки от собственных военно-воздушных сил, но и изо дня в день ей приходилось выдерживать порой беспрепятственные атаки вражеских формирований бомбардировщиков. То, что все еще удавалось сохранять позиции на многих фронтах, почти полностью обеспечивалось армией. Естественно, другие силы продолжали делать то, что могли, и также несли тяжелые потери. Однако их усилия не играли решающей роли.