Гитлерюнге Соломон - Соломон Перел Страница 4

Несмотря на все пережитое, учился я прилежно. Раз в месяц я получал открытку от родителей, и это было мне в радость. Таким образом я узнавал, что они в бодром здравии, брат Давид отпущен на свободу, он приехал в гетто и женился на своей любимой Поле Роснер. В ответ дрожащей рукой я писал длинные письма и отправлял их по адресу: семье Перел, Францисканерштрассе, 18, гетто Лицманнштадт.

Со временем я был принят в комсомол. Я тогда не мог знать, что в обозримом будущем окажусь в абсолютно другом молодежном союзе. Продвинуться из пионеров в комсомол мне было непросто, потому что в заявлении о приеме я написал, что мой отец торговец, наивно выдав таким образом свое мелкобуржуазное происхождение. В нашем комитете комсомола это обсуждалось очень серьезно. Но так как я показывал отличную успеваемость в учебе и прилежание по всем предметам, то все сошлись на компромиссе — проголосовали за месячный испытательный срок. По истечении этого срока я был вызван в приемную комиссию. Своей пламенной речью я сумел убедить членов местного комитета и был принят в комсомол, о чем страстно мечтал. День, когда я получил комсомольский билет, был для меня настоящим праздником.

В Пайне я жил по адресу улица Ам Дамм, 1, в соседнем доме слева под номером 6 находился магазин колониальных товаров господина Кратца. Он был секретарем городской ячейки Коммунистической партии Германии. Почти каждое утро мама посылала меня к нему купить свежие булочки и молоко, и он всегда гладил меня по голове и прикалывал на грудь значок с серпом и молотом.

Мне это очень нравилось, и я, конечно, симпатизировал его единомышленникам. Их собрание в Народном доме разогнали коричневые из СА, однажды приехавшие во двор дома на грузовике. Уличные бои тогда были кровавыми, и я всегда был на стороне коммунистов из Пайне. Одно для меня было странно: приезжавшая полиция всегда задерживала не коричневых вандалов, а тех, на кого нападали, невиновных.

А в Лодзи родители моих первых друзей Якова и Ежика входили в крайне левый Социал-еврейский союз. Таким образом, судьба снова свела меня с теми, кто разделял убеждения господина Кранца. Почти регулярно я посещал клуб бундовцев и даже принимал участие в запрещенных тогда первомайских демонстрациях. По-другому и быть не могло. После вынужденного побега из родительского дома я очутился в советском детдоме. И полученная там белая рубашка с красным галстуком, ежедневные уроки марксизма-ленинизма легли на уже хорошо подготовленную почву. Салли стал убежденным борцом за лучшее будущее человечества.

Над нашим детским домом шефствовал танковый полк Красной армии. Регулярно мы проводили вечера в обществе танкистов и от них узнали прекрасные песни: «Калинка» и «Катюша». Позже я пел их на иврите с моими боевыми товарищами во время Войны за независимость Израиля ^[5].

В такие вечера завязывались дружеские отношения между воспитанниками детского дома и солдатами. Иногда нас приглашали на экскурсию в часть, чтобы посмотреть на спортивные мероприятия, в которых мы тоже могли принимать участие. Все это помогало мне бороться с тоской и печалью.

Иногда военные брали нас с собой в городской кинотеатр, где показывались советские фильмы. Однажды мы посмотрели фильм «Искатели счастья» о евреях в Биробиджане. Я ничего не понял: о каких евреях идет речь, как они туда попали? Но в некоторых сценах говорили на идише, что меня очень радовало. Было у меня желание когда-нибудь посетить эту незнакомую мне еврейскую республику. Но дальнейшие события помешали этому.

Так прошли два года: с 1939 по 1941. Наступил июнь. Мы были заняты подготовкой к отъезду в летний лагерь на берегу Немана. Предыдущее лето мы уже проводили там и с нетерпением ждали, когда вновь поедем в лагерь. Мы и не предполагали, что как раз в этот момент немецкая армия готовится к нападению и был начат отсчет времени для приведения в действие плана «Барбаросса».

22 июня 1941 года. Наступление началось на рассвете. В 5 часов мы вскочили со своих кроватей от рева первых авиабомб, сброшенных немцами. Несколько минут спустя мы узнали, что началась война. Немцы нарушили пакт о ненападении и начали наступление на Россию. Советский воспитатель, еврей, вдруг появился в спальне и приказал всем еврейским детям быстро одеваться и спасаться бегством. Повсюду работали громкоговорители. Мы слышали, как нарком иностранных дел Молотов провозгласил «отечественную войну за Родину».

В дорогу отправились целой группой. Мы думали, что Красная армия с фашистскими завоевателями расправится быстро, прежде, чем нам удастся добраться до Минска.

Об этом мы пели в наших советских патриотических песнях, об этом говорилось в речах партийных функционеров, непрестанно обещавших уничтожить противника. Но во время нашего бегства перед нами открывалась другая картина.

Дороги и поля усеяны были мертвыми и ранеными. Везде распространялись пожары, воздух был полон ядовитым дымом и сладковатым трупным запахом. Нашу группу охватила паника, все разбежались. Я остался один и хотел пробиваться на север, к Сморгони, чтобы добраться до брата Исаака. Однако волна беженцев захватила меня с собой на восток и привела в маленькую деревню неподалеку от Минска. Там я узнал, что дальше на восток бежать невозможно, потому что немцы заняли город. Повсюду я видел ужасные следы опустошения.

В этом кошмаре я старался сохранять ясную голову. Как тысячи других, я стал спасаться бегством. Перепрыгивал через перевернутые повозки, повисал на борту переполненного грузовика. И при этом только одно было у меня в голове: я должен выжить.

Земля горела под градом бомб и гранат. Плотный дым поднимался к небу, потом рассеивался. Свист смертоносных металлических снарядов, начиненных взрывчаткой, усиливался, приближаясь.

Когда над нами пролетали самолеты со свастикой и крестами, я бросался плашмя на землю, чтобы защититься от них, хоронился под корни деревьев, чтобы избежать взрывной волны. Вторжение это по праву называли блицкригом. Характерным для него было продвижение огромных танковых колонн в глубь вражеской территории, не особо задумываясь о том, что творится на флангах.

Когда танки доходили до определенной цели, то разделялись на две колонны, двигавшиеся направо и налево, пока путем многократного разветвления не присоединялись к другим, параллельно действующим танковым колоннам. Таким образом немцам удалось в течение нескольких дней образовать клин, который они контролировали с севера на юг по всей линии фронта. Поэтому Красной армии приходилось действовать между такими клиньями, то есть фактически в окружении противника. Положение становилось драматичным: куда ни посмотришь, везде пожары, раненые и убитые…

Мне было 16 лет.

Не иначе как свыше мне было даровано в те годы умение оставаться, несмотря на ужасные события, в какой-то мере разумным и хладнокровным. В тот момент я еще не имел верного представления о настоящей опасности и не мог себе представить, что мне готовит будущее. Мне удалось на какое-то время убежать из ада Третьего рейха. Я вышел из Пайне, из Лодзи, из Гродно. Мой теперешний, третий, побег из Гродно в Минск как будто бы близился к концу. В действительности же он только начинался.