Дагестанская сага. Книга II - Жанна Абуева Страница 4

В это время дня дом был почти безлюден. Сын с невесткою на работе, дети в школе, и лишь через пару часов он станет наполняться оживлёнными звуками людских голосов, смеха, топота, восклицаний, а позже и музыкой. А пока он был тих и спокоен, точно так же, как тихо и спокойно было на душе его старой хозяйки, опустившейся сейчас ненадолго в кресло-качалку и устало прикрывшей веки рукой. Старое кресло под тяжестью ее тела натужно заскрипело и закачалось взад и вперёд, своими равномерными движениями привычно навевая на неё дрёму. И вскоре уже её голова с выбившимися из-под платка прядями поседевших волос опустилась сонно на грудь, а пальцы, перебиравшие янтарные чётки, остановились в своём монотонном движении и замерли ровно на полчаса, краткий отрезок времени, когда Айша позволяла себе расслабиться и подремать немного, пока дома никого не было.

Стояла поздняя осень, и сад за окном, не так давно ещё буйствовавший зеленью листвы и сочными плодами, сник теперь, более ими не защищённый, и лишь вздыхал в такт падавшим то и дело с деревьев на землю пожелтевшим листьям.

Каждое утро, проводив семью, Айша направлялась в сад, брала грабли и собирала в кучу накопившуюся за ночь пожухлую листву, затем выбрасывала ее в большой деревянный ларь, когда-то изготовленный по заказу Ансара и испокон веку стоявший в задней части двора.

После смерти Ансара Айша уже сама занималась садом, почитая это своим священным долгом, поскольку хорошо помнила, с какой душой отдавался её муж этому делу и как гордился он своим садом. Иногда и Имран, взяв в руки грабли, лопату или кирку, принимался старательно ковыряться в земле, окапывая, подвязывая и подправляя деревья, кустарники и грядки, но такое бывало нечасто: саду Имран предпочитал всё же музыку и общение с друзьями. Когда он был дома, сюда, словно птицы на жёрдочку, слетались друзья, приятели и соседи, и тогда помещение наполнялось всем тем, чем бывает обычно наполнена молодость.

Айше и в голову не приходило препятствовать молодым наслаждаться жизнью. Когда невестке требовалась помощь, она охотно помогала ей по кухне, пусть даже недомогая частенько, а после тихо удалялась в свою комнату. Здесь она могла прилечь на свою постель или опуститься на молитвенный коврик, полностью отрешившись от звучавшего извне буйного веселья. Общению с Богом оно не мешало, и женщина вновь и вновь обращала к Аллаху мольбы о близких, о тех, кто уже ушёл, и тех, кто оставался.

«О Великий Аллах, Милостивый и Милосердный, – шептала она горячо, – не лишай нас Своего благословения, даруй нам мир и спокойствие, и укрепи нас в вере, и не насылай на нас Своего гнева…»

По завершении молитвы женщина какое-то ещё время обращала к Всевышнему свои мольбы о близких, потом аккуратно складывала молитвенный коврик и с облегченной душой возвращалась к земным делам.

– Дадэй, скажи ему! – В комнату ворвался один из внуков и принялся бегать по ней, ловко увёртываясь от брата, догонявшего его с прутом в руке.

– Шамиль, Арсен, а ну-ка перестаньте! – С сожалением прерывая свои мысли, Айша стала разнимать внуков, мягко выговаривая им за баловство.

Ругаться она не умела, и дети вовсю этим пользовались, воспринимая свою бабушку как величину постоянную, незыблемую и вечную, совсем как дом, или сад, или ореховое в нём дерево.

– Ладно, не будем… А тогда дай сорок четыре копейки!

– Сорок четыре? А для чего?

– На мороженое! Мы хотим «Ленинградское», а оно по двадцать две копейки, а два раза по двадцать две будет сорок четыре!

– Ах, вы мои математики! Нате! Только не лопайте всё сразу, ешьте маленькими кусочками!

– Ага! – кричали мальчишки и тут же уносились прочь, оставляя на деревянном полу следы пыльных босых пяток.

Улыбаясь внукам вслед, Айша отправлялась за тряпкой.

* * *

– Хотите верьте – хотите нет, а я и вправду слышал именно так!

Абакар отложил вилку и поднёс к губам салфетку. В наступившей паузе сидевшие за накрытым в доме Ахмедовых столом гости вновь недоверчиво зашумели. Как всегда, атмосфера за столом была весёлой и непринуждённой, в темах для разговоров недостатка не было, как, впрочем, и в закуске тоже.

– Ну да! – снова заговорил Абакар. – А ещё я слышал, что у американцев очень мало разводов не потому, что они такие уж примерные супруги, а потому, что живут без брака. Короче, просто сожительствуют! Пожили немного, не понравилось – разбежались и пошли искать себе другую пару!

– Могу себе представить! – воскликнула жена Абакара Раисат. – Выходит, что никаких тебе обязательств и никаких обязанностей перед семьёй!

– А как же дети? – спросила Фарида, подкладывая подруге в тарелку аппетитный кусочек жареного ягнёнка.

– Ну, дети, конечно, у них тоже рождаются! – с глубокомысленным видом изрёк Абакар. – Скорее всего, у них, наверное, так: пожили, подошли друг другу, поженились, завели детей, не подошли – и… вассалам-ваккалам! – разбежались в разные стороны!

– Надо бы и у нас такое ввести, чтобы…

Раисат не успела докончить шутливой фразы, как её муж тут же воскликнул:

– А ну замолчи, женщина! Слушайте, совсем от рук отбились эти наши жёны! Это Советская власть их испортила. Раньше они очень хорошо знали своё место!

Фарида подвинула к нему блюдо с завёрнутыми в виноградные листики крошечными голубцами и сказала:

– А ведь мы почти ничего не знаем об этих американцах!

– А что там о них знать? Империалисты – и всё! – ответил Абакар.

– Интересно, а они о нас вообще что думают?

Вопрос Фариды вызвал у присутствующих некоторое замешательство, после чего Имран, до этого молчавший и то и дело переглядывавшийся через стол с сидящей напротив хорошенькой Аллочкой, которая недавно приехала из Саратова и работала сейчас старшей пионервожатой в школе, носившей имя Ленина, весело сказал:

– Да, наверное, то же самое, что и мы о них! Думают, наверное, что в Советском Союзе живут сплошные враги… А ещё, небось, думают, что мы здесь звери какие-то, живём одной стаей и кушаем из одной кастрюли!

– Ну, если это в смысле дружбы, то так оно и есть! – произнесла кокетливо Аллочка, играя ямочками на своих нежных и пухлых щёчках. – А может, хватит о них, об американцах этих? Давайте лучше потанцуем или попоём!