Мифы о штрафбатах - Вадим Телицын Страница 4

На пересыльных пунктах военнослужащие находились, как правило, не более недели. В ряде случаев создавались армейские комиссии, цель которых — выяснить обстоятельства пленения.

На прошедших такую комиссию военнослужащих составлялись отдельные списки с ее решением, видимо, для более тщательной проверки в спец-лагерях.

Эти функции выполняли особые отделы НКВД. Организация спецлагерей возлагалась на Управление по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. В 1941–1942 гг. было создано 27 спецлагерей [6].

О спецлагерях этих никто и никогда не писал и не вспоминал. А зачем? В истории Великой Отечественной они портят общую картину. Тогда как спецлагеря являли собой прекрасный источник для пополнения строевых частей (Государственный Комитет Обороны принял постановление, согласно которому командующие войсками фронтов могли использовать прошедших фильтрацию непосредственно для пополнения соединений и частей) [7], а чтобы жизнь представлялась бывшим спецлагерникам настоящим подарком, их отправляли в штрафные подразделения.

…Весна 1942 года была поздней, но это, казалось, в Советском Союзе мало кто замечал, так как страна была охвачена всеобщей эйфорией после окончания успешной наступательной операции Красной армии под Москвой. В марте на стол Верховному главнокомандующему легла докладная записка начальника разведывательного управления Генерального штаба генерал-лейтенанта Ф. Голикова, который докладывал, что немцы в целях восстановления пошатнувшейся после поражения зимы 1941–1942 годов дисциплины приступили к формированию подразделений, состоявших из провинившихся рядовых и офицеров.

Только в ходе зимней кампании 1941–1942 годов военные трибуналы вермахта осудили за самовольное отступление, неповиновение и т. п. преступления почти 62 тысячи солдат и офицеров. Большая часть осужденных была отправлена в штрафные части [8].

Существует легенда о создании штрафбатов — якобы некий летчик убил жену с любовником и, будучи приговорен к расстрелу, в письме Сталину попросил разрешить умереть в бою. Сталин, сказав: «А вдруг он хотя бы одного немца убить сможет», — принял решение создать штрафбаты [9].

Сталин раздумывал недолго, свою роль, конечно, сыграли и неудачи советских войск летом 1942 года, которые, особенно на фоне весенних побед, выглядели уж совсем удручающе, причем не столько для собственно советского населения (последнее держали в информационной блокаде), сколько для союзников антигитлеровской коалиции, снабжавших СССР по ленд-лизу и ждавших от него впечатляющих успехов.

Именно стремлением не терять «лица» на мировой арене в ходе разворачивающейся вширь и глубь военной кампании и руководствовался Сталин, принимая приказ, имевший в народе емкую, но четкую фабулу: «Ни шагу назад!».

Взглянем на приказ непредвзято:

«Приказ народного комиссара обороны Союза ССР № 227

28 июля 1942 г.

г. Москва

Враг бросает на фронт все новые силы и, не считаясь с большими для него потерями, лезет вперед, рвется в глубь Советского Союза, захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои идут в районе Воронежа, на Дону, на юге у ворот Северного Кавказа. Немецкие оккупанты рвутся к Сталинграду, к Волге и хотят любой ценой захватить Кубань, Северный Кавказ с их нефтяными и хлебными богатствами. Враг уже захватил Ворошиловград, Старобельск, Россошь, Купянск, Валуйки, Новочеркасск, Ростов-на-Дону, половину Воронежа. Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа из Москвы, покрыв свои знамена позором».

Но подобное Сталин говорил ив 1941-м, когда противник молниеносными ударами оттяпал почти все западные области СССР, когда только советских военнопленных насчитывалось не менее одного миллиона человек, когда, даже расстреляв десяток-другой генералов, Верховный главнокомандующий не смог переломить ход всей войны, а советские солдаты и офицеры только ценой собственной жизни смогли остановить танковую лавину буквально на пороге столицы.

Но Сталину необходимо было нагнетать ситуацию, в противном случае Запад его бы не понял. Мнение собственного населения его вряд ли интересовало. Но и в сторону последнего необходим был хотя бы элементарный кивок.

«Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную армию, а многие из них проклинают Красную армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток».

Интересно, где бы, при всей жесткости советского режима, оказались те, кто осмелился бы «проклинать» собственные вооруженные силы, и уж тем более их руководство?

«Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что мы можем и дальше отступать на восток, так как у нас много территории, много земли, много населения и что хлеба у нас всегда будет в избытке. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам».

Вот тебе и «враги народа», долго искать не пришлось…

«Каждый командир, каждый красноармеец и политработник должны понять, что наши средства небезграничны. Территория Советского Союза — это не пустыня, а люди — рабочие, крестьяне, интеллигенция, наши отцы и матери, жены, братья, дети. Территория СССР, которую захватил и стремится захватить враг, — это хлеб и другие продукты для армии и тыла, металл и топливо для промышленности, фабрики, заводы, снабжающие армию вооружением и боеприпасами, железные дороги. После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 млн. населения, более 80 млн. пудов хлеба в год и более 10 млн. тонн металла в год. У нас нет уже преобладания над немцами ни в людских ресурсах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину. Каждый новый клочок оставленной нами территории будет всемерно усиливать врага и всемерно ослабевать нашу оборону, нашу Родину».

Интересно, Сталин сам придумал о столь колоссальных потерях геополитического плана или подсказал кто-то из референтов? Конечно, ни одна страна не знала таких потерь, какие понес Советский Союз за первые полгода конфликта с нацистской Германией, но, во-первых, Сталин явно «накручивал», готовя союзников (и подданных) к введению жестких мер (обоснование последних было крайне необходимо), во-вторых, в потерях виноват исключительно глава государства, а в-третьих, существовали и иные пути исправления столь непростой ситуации на фронте и в стране, но советское руководство, оставаясь сторонником политики устрашения, воспринимало подобного рода приказы как дело обычное. А потому «лечить больного» предполагалось не просто радикальными, а исключительно «шоковыми» способами.