История великих коллекций. Пегги Гуггенхейм - Елена Мищенко Страница 4

Обитатели Гринвич-виллидж стремились в Париж, он им представлялся Меккой искусства, свободной любви, жизни, лишенной отягощающих условностей.

Термин «потерянное поколение» как нельзя более точно определяет молодых послевоенных американцев, эмигрировавших в Европу. Если быть точным, эти слова Стайн позаимствовала у механика из автомобильной мастерской. Так он, сердясь, называл своих молодых помощников.

Гертруда Стайн – писательница-американка, ставшая патроном молодой артистической богемы, организовала у себя салон, куда приходили Пикассо, Матисс, Кокто, Дюшамп, Эрнест Хемингуэй и Скотт Фицджеральд, Эзра Паунд, Т. С. Элиот и другие.

Гертруда Стайн прибыла в Париж в 1903 году, она была одной из первых собирательниц произведений современного искусства. В ее парижском доме на 27 rue de Fleurus, переполненном картинами, скульптурами начинающих и уже признанных художников, собирался цвет парижской богемы. Каждый уважающий себя художник считал своим долгом посетить салон мадам Стайн. Тут он находил поддержку, получал множество ценных советов, отсюда, как из гнезда, вылетели, расправив крылья, многие художники, ставшие впоследствии знаменитыми.

Хемингуэй вспоминал, как Гертруда Стайн, чей бюджет был довольно скромным, говорила, что в то время одежда и картины стоили примерно одинаково. «Никто, кроме очень богатых, не может себе позволить и то, и другое. Если ты не обращаешь внимания на моду и на то, как ты одет, то вполне можешь собрать приличную коллекцию современной живописи», – говорила Гертруда и, действительно, не обращала внимания на свою одежду. Все, кто описывал ее внешность, отмечали, что одета она была всегда в одно и то же старое черное платье, края которого изрядно пообтрепались.

В то время серьезные собиратели интересовались в основном работами трех представителей кубизма: Пикассо, Брака и Леже. Первые выставки Пикассо устраивал в небольшом мебельном магазине, тогда его работы можно было купить за 500 франков. Работы Матисса продавались от 250–300 франков. Дилеры скупали десятками работы молодых художников и придерживали их до лучших времен, которые пришли довольно быстро.

Артистическую богему, и особенно американцев, привлекали тихие улицы Парижа, небольшие кафе, где всегда вился легкий дымок сигарет, набитых не только табаком…

В районе Монпарнаса американцы жили целыми колониями, особой популярностью пользовалось кафе Dome. Писатель Скотт Фицджеральд писал: «Dome стал культурным центром, я бы сказал, настоящим офисом для приехавших американцев. Сюда приходили для того, чтобы найти работу, место для ночлега. Американцев было так много, что «настоящие» художники перебрались в другое кафе – Closerie des Lilas, где сидел и писал Хемингуэй. В каждом кафе были свои завсегдатаи, свои чудаки, странные личности. Художники разукрашивали лица и тела своих любовниц, используя их как холсты. Вид у них был фантастический».

Алкоголь был составной частью жизни богемы и окружения. Пили много, нравы были легкими, встречались и расставались без особых сложностей.

Приехав в Париж, Пегги сразу окунулась в эту атмосферу вечного Праздника, который, по утверждению Хемингуэя, был «всегда с тобой».

В Париже Пегги встретила множество знакомых по Гринвич-виллидж. Был среди них и человек, которому суждено было сыграть важную роль в жизни Пегги. Его звали Лоуренс Вэйл. Он происходил из весьма состоятельной семьи, мать была американкой, отец – французом. Лоуренс был американским гражданином, рожденным во Франции, он получил образование в Оксфорде, где изучал современные языки. Владея в совершенстве французским, итальянским и английским, он некоторое время служил переводчиком в штабе американской армии. Обладая европейскими манерами, Лоуренс говорил по-английски с французским акцентом, пользовался большим успехом у женщин.

Пегги и Лоуренс встретились в Париже у общих знакомых. К тому времени Лоуренс, обретя репутацию художника и писателя, обзавелся артистической внешностью, отпустил длинные волосы и приобрел экстравагантный гардероб. Молодой человек был хорош собой, знал Париж вдоль и поперек, умел рассказывать забавные истории и окончательно покорил Пегги. После званого обеда у общих знакомых Лоуренс позвонил Пегги в отель Plaza, где она остановилась, и пригласил на прогулку по Парижу. Несмотря на свои тридцать с небольшим, Лоуренс все еще жил вместе с родителями в огромной квартире возле Булонского леса.

Пегги надела на первое свидание элегантный костюм от модного дома Шанель, отделанный самым дорогим мехом – она хотела поразить Лоуренса шикарным нарядом. Прогулка была прекрасной, они шли не спеша по Елисейским Полям до Триумфальной Арки, а затем гуляли по набережной Сены. Утомившись от долгой ходьбы, Пегги предложила зайти в бистро, где они выпили по бокалу белого вина, а затем Лоуренс отвез Пегги домой. С тех пор они начали встречаться регулярно. Пегги была по-настоящему влюблена. Лоуренс произвел хорошее впечатление и на Флоретт. Она была довольна – будущее дочери виделось ей в розовом свете.

Свадьба была скромной, Пегги даже не покупала свадебного платья – обошлась лишь покупкой новой шляпы. Молодые провели медовый месяц на острове Капри. По возвращении Пегги поняла, что у них вскоре будет ребенок.

Однако это была не единственная новость. После месяца, проведенного вместе с Лоуренсом, Пегги обнаружила, что ее муж – настоящее чудовище. Он постоянно выпивал, и, выпив, становился жестоким, буйным. Начинал все крушить вокруг, особенно любил издеваться над Пегги. Однажды, когда она принимала ванну, он изо всех сил нагнул ее голову под водой и стал душить. Ей удалось спастись, но страх остался. Лоуренс приводил с улицы кого угодно: уличных девок, клошаров, заставляя Пегги принимать их со всеми почестями. Его буйные выходки часто заканчивались полицейскими арестами. Пегги всякий раз забирала его из участка, внося большой выкуп.

С рождением ребенка – сына, которого назвали Синдбад, ничего не изменилось. Лоуренс продолжал пить, часто не ночевал дома, но, очевидно, Пегги все еще надеялась на то, что произойдет чудо, и он изменится. Однако чуда не произошло, и даже рождение второго ребенка – дочери, которую назвали Педжин, не изменило поведение Лоуренса к лучшему.

Семейная жизнь не заладилась: это был сплошной хаос, в котором унижения, побои чередовались с пьянками и оргиями. Пегги испытывала чувство вины перед детьми. Подрастая, они становились свидетелями страшных сцен.

В конце июля 1927 года Пегги случайно открыла телеграмму, высланную из Нью-Йорка, почему-то на имя Лоуренса. Телеграмма содержала страшное известие о смерти Бениты – старшей сестры, с которой Пегги была духовно близка. Она поклялась никогда не возвращаться в Соединенные Штаты и сдержала бы это слово, если бы не вторая мировая война.

Пегги была так потрясена смертью сестры, что обратилась к известным гадалкам. Они предсказали ей, что она встретит на юге Франции человека, которому суждено стать ее вторым мужем. Она имела неосторожность рассказать об этом Лоуренсу. Он так рассвирепел, что дал ей пощечину на улице, сопроводив это весьма нелестными эпитетами. Она ему ответила в том же духе. Разыгралась отвратительная сцена, Лоуренса забрали в полицию, Пегги на следующий день освободила его, внеся значительный денежный выкуп. Ее терпение иссякло, это положило конец их и без того нестойкой семейной жизни.