Трибуле - Мишель Зевако Страница 4

Мадлен почувствовала на своем затылке ледяной взгляд мужа!

Чрезвычайным усилием воли женщине удалось немного вернуть хладнокровие. Она повернулась в тот самый момент, когда Феррон закрыл дверь.

– Как вы здесь оказались? – замирая от страха, спросила она.

Феррон хотел ответить, но вместо слов с губ сорвался только хрип. Тогда он перешел к жестам и показал ключ, полученный от Франциска I. Он все еще держал этот ключ в руке. Мадлен сразу же узнала его.

Страшная мысль промелькнула в ее голове: Феррон следил за королем!.. Феррон убил короля!.. Мадлен пришла в ужас и бросилась на мужа. Она схватила его за руки.

– Ключ! – взвыла она. – Ключ!.. Как он к вам попал?

Феррон угадал ее мысли. Он рывком освободился от жены и оттолкнул ее. Она упала возле окна, объятая ужасом перед этим человеком, который приближался к ней с поднятыми руками. Мужчина хрипло рычал:

– Несчастная! Я знал о твоей и его подлости! Этот ключ! Это он дал мне его! Твой любовник! Король!

Придя в исступление, Мадлен поднялась, открыла окно и выглянула в него.

Это безумие! Такое же невозможно представить! Ее Франсуа не мог быть подлым до такой степени! Ее король придет на ее призыв!

– Ко мне, мой Франсуа! – закричала она.

На этот раз король ответил. Он закричал хриплым голосом:

– Я разбил свою фероньерку… Прощай, милая!.. Прощай, моя прекрасная фероньерка!

Голос короля затихал вдали. Франциск напевал свою любимую балладу, мотив которой постепенно терялся среди приглушенных раскатов смеха. И наконец ничего не стало слышно. Наступила трагическая тишина.

У Мадлен, окаменевшей, остолбеневшей, закружилась голова… Всё вокруг куда-то рухнуло… сердце разбилось… Она почувствовала непреодолимое отвращение… Она перегнулась пополам, на губах выступила пена; из горла судорожно вырвалось обвинение:

– Король Франции!.. Ты трус!.. Подлец!..

И Мадлен бесформенной массой опрокинулась на пол.

Феррон какое-то время созерцал жену с абсолютным спокойствием, которое пугало больше, чем ее гнев. Наконец он присел возле нее, уткнувшей подбородок в сжатые руки.

Это жуткое свидание обезумевшего от боли мужа с потерявшей сознание женой длилось довольно долго. Бой башенных часов вывел Феррона из оцепенения.

– Одиннадцать часов! – послышался голос с улицы.

Голос палача!.. Феррон узнал его.

Он окинул жену взглядом, перевел глаза на стол. Там он заметил серебряную шкатулку с чудесной резьбой флорентийской работы. Эту шкатулку оставил король… Феррон обрадованно схватил драгоценность. Потом наклонился к Мадлен, поднял ее и потащил к выходу. Внизу уже ждала повозка.

Феррон бросил туда жену. Потом повернулся к палачу и протянул ему серебряную шкатулку.

– Вот тебе плата, – мрачно бросил он.

Палач жадно схватил шкатулку, осмотрел ее и удовлетворенно промычал. Потом он ловко вспрыгнул на сиденье. Феррон тоже забрался в повозку, и они сразу же поехали.

С адским грохотом катилась повозка по пустым, темным улицам. Когда они подъехали к воротам Сен-Дени, те по условленному сигналу отворились. За городской стеной, на разъезженной, ухабистой дороге лошадь пошла шагом, медленно приближаясь к темному пятну на вершине холма. От тряски Мадлен очнулась. Она шевельнулась и взмолилась слабым голосом:

– Пощадите! Куда вы меня везете?… Смилуйтесь!

На холме черная точка вытянулась, расплылась, обрисовалась яснее… и повозка остановилась.

Феррон спрыгнул на землю и стащил Мадлен.

– Смилуйтесь! На помощь! Франсуа!.. Франсуа! – рыдала неверная жена. Страх заставил ее в этот момент забыть вероломство того, кого она призывала.

– Да! – прорычал Феррон. – Зови его! Где же он, твой Франсуа? Где этот рыцарь, который предупредил меня о твоей измене? Где он, пылкий любовник, предавший тебя в руки палача? Где он? Подожди, Мадлен! Я найду его, клянусь своей ненавистью и своим отчаяньем! И тогда произойдет нечто ужасное! Но… сначала ты, Мадлен, а уж потом и он!

И Феррон толкнул жену в объятия палача.

Несчастная женщина в безумной надежде оглядывалась вокруг.

– Боже правый! – бормотала она. – Где я?

Перед ней вырисовывалось странное, фантастическое сооружение, к которому ее увлекал палач. И тогда дикий, нечеловеческий крик разорвал ночь:

– О, ужас!.. Это же виселица Монфокон!