Горькое лето 1941-го - Николай Ефимов Страница 4

Сталин был в принципе прав, утверждая примат политики над военной стратегией, когда стремился любой ценой оттянуть начало войны и интересам направленной к этому политики подчинил все свои решения и действия. Но один из исторических уроков 1941 года и состоит в том, что политики в чистом виде не существует, политика жизненна только тогда, когда она учитывает в совокупности не только сугубо политические, но и другие факторы, в том числе военно-стратегические.

— Но существуют и другие версии начала войны. Указывается, что не все зависело от Сталина и политического руководства. Многое могли сделать по своей инициативе для повышения боевой готовности войск Наркомат обороны, Генштаб, командующие войсками военных округов, как это сделали Наркомат ВМФ или, например, командование войсками Одесского военного округа. Каково ваше мнение на этот счет?

— Разных версий о начале войны действительно немало. Известна «версия», сводящаяся к тому, что Сталин якобы готовил удар по Германии и Гитлер его просто упредил, нанеся превентивный удар. Но это повторение того, о чем уже говорил Геббельс, и ничего нового не содержит. В свете изложенного выше Сталин ни в коем случае не мог пойти на это. Даже когда война уже началась, на следующий день по указанию Сталина войскам был отдан приказ разгромить прорвавшиеся группировки противника, но госграницу не переходить. Вдумаемся: как можно заранее готовить превентивный удар и запрещать войскам переходить госграницу. Немыслимо это.

Справедливости ради надо сказать, что накануне войны, особенно в мае — июне 1941 года, нарком обороны, Генштаб неоднократно выходили с предложениями о приведении войск в боевую готовность. Именно по их настоянию были осуществлены перечисленные выше меры по частичному отмобилизованию войск, выдвижению резервных армий. Но их более радикальные предложения по повышению боевой готовности войск отвергались. Строго пресекались и направленные к этому инициативные предложения командующих войсками округов. В полосе Киевского особого военного округа некоторые командиры по своей инициативе решили выдвинуть подразделения для занятия подготовленных оборонительных сооружений в пограничной полосе. Но по указанию «сверху» распоряжением начальника Генштаба все эти решения были отменены.

Командир 125-й стрелковой дивизии генерал-майор П. П. Богайчук 18 июня доложил командующему войсками Прибалтийского военного округа, что противник изготовился к нападению и может упредить наши войска в занятии укрепленных позиций. Он просил дать указание, как этого не допустить, или дать ему право самому принять неотложные меры. Комдив получил такой ответ от командующего войсками Ф. И. Кузнецова: «Больше выдержки. Силы и средства у вас есть. Крепко управлять. Не нервничать…» Командир артиллерийского полка 10-й армии 17 июня 1941 года на партсобрании сказал: «Может быть, это наше последнее собрание в мирных условиях». Его обвинили в панических настроениях и арестовали.

В исторической литературе, в воспоминаниях некоторых ветеранов утверждается, что в Одесском военном округе по инициативе начальника штаба округа авиацию своевременно рассредоточили, войска привели в боевую готовность, и поэтому больших потерь не было. Это типичный пример, когда суждения строятся на основе однажды запущенных стереотипов, мифов, а не анализа конкретных условий обстановки.

Конечно, инициатива, проявленная в ОДВО или ВМФ, должна служить примером. Но в полосе Южного фронта не было таких массированных ударов, как в полосе Западного или Юго-Западного фронтов, и противник на этом направлении перешел в наступление через несколько дней после начала войны. Если бы даже не были приняты указанные выше меры, результат был бы тот же.

Или как мог главком ВМФ Н. Г. Кузнецов, как часто пишут, привести флоты «в полную боевую готовность»? Для этого нужно провести мобилизацию. Но она невозможна без решения политического руководства, Генштаба, наконец, без военных комиссариатов. Но в то же время фактом является то, что в Главном штабе ВМФ была разработана четкая система оповещения и приведения сил флота в высшие степени боевой готовности. Флоты были в короткие сроки оповещены и приведены в готовность к ведению боевых действий.

Реально в 1941 году военно-политическое руководство лишь к исходу 21 июня приняло решение, направленное на приведение пяти приграничных военных округов в боевую готовность. Но И. В. Сталин все еще надеялся, что нападения не будет. Директива, по существу, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объеме. В ней предписывалось «не поддаваться ни на какие провокационные действия». В пункте «а» директивы от 21 июня 1941 года сказано: «В течение ночи 22 июня 1941 года скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе». А что делать полевым и всем другим войскам, производить или нет оперативное развертывание, не определялось.

Если бы, как планировалось, в округа был направлен заранее установленный сигнал: «Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 года» или, как сделал нарком ВМФ, перейти на оперативную готовность № 1, то на оповещение войск ушло бы всего 25–30 минут. Но поскольку в округа была направлена директива, которая ограничивала приведение в действие оперативных планов (следовательно, во всех инстанциях ее нужно было расшифровывать и снова зашифровывать), то на оповещение и постановку задач ушло 3–5 часов, а многие соединения никаких распоряжений вообще не получили, и сигналом боевой тревоги для них стали разрывы вражеских бомб и снарядов. Поэтому сегодняшние рассуждения некоторых историков о том, что надо было на всех уровнях проявлять инициативу, в принципе верны, но не учитывают реально существовавшую в то время атмосферу.

Когда в исторических трудах справедливо отмечают, например, что соединения и части не были доукомлектованы личным составом и техникой до штатов военного времени, новые образцы танков и самолетов распылены, а не направлены для сформирования хотя бы нескольких боеспособных соединений, что полевая и зенитная артиллерия была оторвана от своих дивизий и отправлена на полигоны и о многих других подобных упущениях, то при отвлеченном подходе к этим вопросам, в отрыве от конкретных условий, в которых подобные решения принимались, все это выглядит как сплошная, ничем не объяснимая глупость, безответственность и головотяпство.

Но ведь сознательно, специально заведомо глупых решений никто не искал. Все, как это нередко бывает и сегодня, хотели сделать как лучше. Стремясь оттянуть начало войны и не спровоцировать ее, не предпринимали мобилизацию, поэтому остались неукомплектованными соединения. Раздали по 10–15 новых танков и самолетов вновь формируемым танковым и авиационным дивизиям, чтобы они хоть как-то могли осваивать новую технику. И артиллерию вывели на полигоны потому, что сформировали много новых артиллерийских частей, а с приходом в Западную Белоруссию и Западную Украину они еще ни разу не стреляли. И многое другое делалось исходя из того, что есть еще время и для подготовки войск, и для возвращения артиллерии с полигонов.

Но времени, на которое рассчитывали, как раз и не оказалось. Ибо Гитлер тоже при всей авантюристичности своей политики понимал, что время работает против него и нужно нападать в середине 1941 года, так как потом будет уже поздно.