Сталин против Троцкого - Алексей Щербаков Страница 4

(Дмитрий Покров)

Разумеется, жировали далеко не все священники. Многие, особенно в глухих приходах, откровенно бедствовали. Но что прежде всего бросается в глаза? Русский народ относился к Церкви без особого почтения. Простой пример, почерпнутый, кстати, из православного журнала «Фома». В Российской империи посещение церкви было обязательным. После Февральской революции обязаловку отменили. Так вот, посещаемость церквей солдатами мгновенно упала в 10 раз!

Но вернемся к семинариям. Надо сказать, что учили там неплохо. Так что представители интеллигенции, фыркающие на Сталина, дескать, он «недоучившийся семинарист», делают это зря.

«Какие предметы изучали в семинарии будущие священники? Разумеется, Священное Писание, историю Церкви. „Специальные“ предметы: церковно-славянское пение, грузинско-имеретинское пение, основы богословия, гомилетику, то есть искусство церковной проповеди, литургику, дидактику. Языки: русский, грузинский, древние (как минимум греческий и церковно-славянский). Словесность, гражданскую историю, математику, физику, логику, психологию – неплохой набор!»

(Елена Прудникова)

Кстати, стоит обратить внимание на гомилетику. Эта дисциплина Джугашвили впоследствии очень пригодится в жизни…

А вот представьте теперь молодых и неглупых ребят, которые всерьез изучают христианство и видят, мягко говоря, некоторое несоответствие христианского учения и церковной практики. Соответственно, кое у кого начинают возникать вопросы. А наиболее горячие их даже начинают задавать… А какой ответ они получали? «Заткнись и не рассуждай».

Впоследствии в беседе с писателем Эмилем Людвигом Сталин так отозвался о семинарских порядках: «Основной их метод – это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство… Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что уже за это время обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики…

Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма, как действительно революционного учения».

Что удивляться, что семинаристы начали искать альтернативу. В семинарии было строжайше запрещено читать светские книги. А значит… К ним семинаристы испытывали повышенный интерес. В Тифлисе существовала народная «Дешевая библиотека», куда учащиеся набили тропу.

Что касается Иосифа, то первое время он старался вести себя примерно. Однако через какое-то время он присоединился к «протестантам».

В ноябре 1896 года в кондуитном журнале семинарии, куда заносились проступки учащихся, записано: «Джугашвили, оказалось, имеет абонементный лист из Дешевой библиотеки, книгами которой он пользуется. Сегодня я конфисковал у него соч. В. Гюго „Труженики моря“, где нашел и названный лист». И резолюция: «Наказать продолжительным карцером».

В марте 1897 года: «Отобрана у Джугашвили Иосифа книга „Литературное развитие народных рас“ Летурно».

1898 год: «Ученик Джугашвили вообще не почтителен и груб в обращении с начальствующими лицами, систематически не кланяется одному из преподавателей (С. А. Мураховскому), как последний неоднократно уже заявлял инспекции. Помощник инспектора А. Ржавенский». Резолюция: «Сделан был выговор. Посажен в карцер, по распоряжению отца Ректора на пять часов».

«Их заставали за чтением неположенных книг, изымали литературу, записывали в кондуит, сажали в карцер – все тщетно! Чтение занимало у Иосифа все свободное и значительную часть несвободного времени. Успеваемость его начала снижаться, участились записи в кондуитном журнале о том, что он читал неположенную литературу. Его записывали в кондуит, лишали права выходить в город, сажали в карцер – все тщетно, от этого запретный плод становился только слаще и слаще. Этот юноша был не из тех, кого можно сломить подобными наказаниями, – его не смогли сломить и куда более суровые испытания. Он был не то что упорным… в русском языке существует слово „упертый“ – оно точнее.

В своем стремлении к знаниям Иосиф был не одинок. В то время в семинарии существовал ученический кружок, руководимый Сеидом Девдориани, в который осенью 1896 года вступил и Иосиф. Впрочем, изучали они вещи совершенно невинные – художественную литературу и книги по естественным наукам, все разрешенное цензурой, никакой нелегальщины. Но запреты и преследования отцов-наставников даже романам Гюго придавали пряный заговорщицкий привкус».

(Елена Прудникова)

Читал Джугашвили много и очень быстро. Он прочитывал от 300 до 500 страниц в день. Если же учесть его феноменальную память… Такой вот получается «недоучившийся семинарист».

В семинарии Иосиф Джугашвили начал писать стихи. То есть, может, он сочинял их и раньше. Но первые его известные поэтические опыты относятся именно к этому периоду. После первого курса Иосиф попробовал опубликовать свои стихи, для чего отправился в газету «Иверия». Обычно начинающих стихотворцев в периодических изданиях встречали разве что не дубиной, поскольку их всегда и всюду было очень много. Тем более что «Иверия» была далеко не последним изданием в Тифлисе. Но редактор газеты Илья Чавчавадзе лично принял Иосифа и отобрал для публикации пять его произведений.

О том, что стихи были высокого уровня, говорит то, что в 1901 году одно из стихотворений Иосифа Джугашвили было включено в пособие по грузинской словесности, составленное М. Келенджеридзе, видным популяризатором грузинской культуры. В 1907 году другое стихотворение из подписанных псевдонимом «Сосело» было приведено в «Грузинской хрестоматии, или Сборнике лучших образцов грузинской словесности».

Однако поэтом Иосиф не стал. Его несло совсем в иную сторону. Как мы видели, в семинарии сложился кружок любителей чтения. А за чтение администрация семинаристов преследовала. В подобных случаях всегда члены таких кружков начинают изучать все более «крутую» литературу. А в то время такой путь совершенно неизбежно приводил к нелегальным изданиям и к революционным идеям.

«…Скоро Иосиф стал, наравне с Сеидом Девдориани, одним из лидеров ученического кружка. Семинаристы по-прежнему изучали художественную литературу и книги по естественным наукам, но постепенно в поле их зрения стали попадать и науки общественные. В сочетании с крамольным духом, которым была исполнена семинария, это привело к тому, что кружок разделился. Часть его членов, и Сеид в том числе, придерживалась прежнего направления, а другая половина все меньше интересовалась романами Гюго, физикой и биологией и все больше – политэкономией, социологией и прочими науками об обществе. Лидером этой группы естественным образом стал Coco. Но самостоятельно разобраться в хитросплетениях общественных наук юные семинаристы были не в состоянии. Срочно требовался наставник – и он не замедлил появиться.

В числе старых, еще горийских друзей Иосифа были братья Кецховели – Ладо и Вано. Семья, что называется, „с традициями“ – старший брат Николай и его жена были связаны с народниками, младшие же братья пошли дальше, явно склоняясь к нарождающейся социал-демократии. Исключенный из Тифлисской семинарии после забастовки 1883 года, Ладо поступил в Киевскую семинарию, однако своих вольнодумных привычек не оставил, и вскоре у него на квартире была обнаружена нелегальная литература. Ладо повезло: объявленная в 1896 году по случаю коронации Николая Второго амнистия избавила его от преследований полиции. Однако из семинарии юного вольнодумца выгнали, и он снова вернулся в Тифлис, где устроился корректором в типографию, предвидя, что скоро знакомство в области книгопечатания и опыт работы очень и очень пригодятся. Осенью того же года, к вящей радости Coco, Ладо взял на себя руководство их ученическим кружком».