Песнь небесного меча - Бернард Корнуэлл Страница 4

— Убейте их всех! — закричал я ему. — Убейте всех до последнего!

Ответом Финана была волна покрасневших от крови мечей.

Я увидел, как Клапа, мой огромный датчанин, пронзает врага копьем на мелководье. Райпер рубил мечом съежившегося человека. Меч Ситрика стал красным. Сердик размахивал топорам, что-то бессвязно крича; его клинок крушил шлемы датчан, забрызгивая кровью и мозгами перепуганных пленников.

Думаю, что убил еще двоих, хотя помню это смутно. Зато помню совершенно ясно, как толкнул человека, швырнув того на палубу, и, когда тот извернулся, чтобы оказаться ко мне лицом, вонзил Вздох Змея в его глотку и наблюдал, как исказилось лицо врага, как из крови, хлынувшей из-за почерневших зубов, высунулся язык.

Когда тот умер, я оперся на меч и принялся наблюдать, как люди Финана развернули лошадей, чтобы вернуться к пойманным в ловушку врагам. Всадники рубили и полосовали, викинги вопили; некоторые из них пытались сдаться. Один юноша встал на колени на гребцовой скамье, бросив топор и щит, и умоляюще протянул ко мне руки.

— Подними топор, — сказал я ему по-датски.

— Господин… — начал было он.

— Подними! — перебил я. — И жди меня в пиршественном зале мертвых!

Я подождал, пока тот вооружится, после чего позволил Вздоху Змея забрать его жизнь. Я сделал это быстро, оказав юноше милость тем, что вспорол ему горло одним быстрым полосующим ударом. Убивая его, я смотрел ему в глаза и видел, как отлетает его душа. Потом перешагнул через дергающееся тело, которое соскользнуло со скамьи и рухнуло, окровавленное, на колени молодой женщины. Та начала истерически вопить.

— Замолкни! — крикнул я ей.

Я сердито посмотрел на остальных женщин и детей, сгрудившихся на днище, вопящих и плачущих, и переложив Вздох Змея в левую руку, вцепился в ворот кольчуги умирающего и втянул его обратно на скамью.

Один ребенок не плакал. То был мальчик лет десяти, который молча смотрел на меня, разинув рот, — и я вспомнил себя в том же возрасте. Что видел этот мальчик? Он видел металлического человека, потому что я сражался, закрыв нащечники шлема. Так было хуже видно, зато я имел более устрашающий вид. Мальчик видел высокого мужчину в кольчуге, с окровавленным мечом, с закрытым металлом лицом, шествующего по кораблю смерти.

Я снял шлем и потряс головой, высвобождая длинные волосы, а потом швырнул мальчику шлем с волчьей головой.

— Присмотри за ним, мальчик, — велел я и отдал Вздох Змея девочке, которая закричала от ужаса.

— Вымой клинок в реке, — приказал я ей, — и вытри плащом мертвеца.

Я отдал щит Ситрику, широко раскинул руки и запрокинул голову, подставив лицо лучам утреннего солнца.

Пятьдесят четыре человека отправились в набег, и шестнадцать из них все еще были живы. Их взяли в плен. Ни один не ускользнул от людей Финана.

Я вытащил Осиное Жало, свой короткий меч, столь смертоносный в «стене щитов», где люди прижимаются друг к другу теснее, чем любовники.

— Если кто-нибудь из вас, — обратился я к женщинам, — хочет убить того, кто над вами надругался, — сделайте это!

Две женщины пожелали отомстить, и я позволил им пустить в ход Осиное Жало. Обе убили свои жертвы, как мясники. Одна раз за разом наносила колющие удары, вторая рубила, и оба насильника умерли медленной смертью. Из оставшихся четырнадцати пленников один не носил кольчуги. То был капитан вражеского корабля, седовласый, с чахлой бородкой и карими глазами, воинственно взирающими на меня.

— Откуда ты явился? — спросил я его.

Судя по всему, сперва тот решил не отвечать, но потом передумал.

— Из Бемфлеота.

— А в Лундене был? В старом городе, который все еще в руках датчан?

— Да.

— «Да, господин», — поправил я.

— Да, господин, — уступил он.

— Тогда ты отправишься в Лунден, — велел я, — потом — в Бемфлеот, а оттуда — куда пожелаешь. Ты будешь рассказывать северянам, что Утред Беббанбургский охраняет реку Темез. И еще скажешь им — пусть приходят сюда, когда пожелают.

Этот человек остался в живых. Прежде чем отпустить его, я отрубил ему правую руку, чтобы тот никогда больше не смог держать меч. К тому времени мы уже разожгли костер, и я пихнул кровоточащий обрубок в красные угли, чтобы прижечь рану.

Капитан был храбрец. Он вздрогнул, когда мы прижгли культю, но не завопил; кровь его пузырилась, плоть шипела. Я обмотал раненую руку куском ткани, отрезанным от рубашки одного из убитых.

— Иди, — приказал я капитану, указывая вниз по реке. — Просто уходи.

Тот пошел на восток. Если ему повезет, он выживет в этом путешествии, чтобы разнести весть о моей свирепости.

Остальных мы убили, всех до единого.

— Почему ты убил их? — как-то раз спросила моя последняя жена.

В ее голосе явно слышалось отвращение — я был так педантично жесток.

— Чтобы те научились бояться, конечно, — ответил я.

— Мертвецы уже не боятся, — сказала она.

Я пытаюсь быть с ней терпеливым.

— Тот корабль покинул Бемфлеот и не вернулся, — объяснил я. — И люди, тоже хотевшие совершить набег на Уэссекс, услышали, какая судьба постигла пропавший корабль. Я убил всю команду для того, чтобы избавить себя от необходимости убивать сотни других датчан.

— Господь наш Иисус не хотел бы, чтобы ты проявлял такого рода милосердие, — широко раскрыв глаза, проговорила жена.

Она — идиотка.

Финан отвел некоторых жителей деревни обратно к их сгоревшим домам, где те выкопали могилы для погибших, в то время как мои люди подвесили трупы наших врагов на деревьях возле реки, сделав веревки из полос, отрезанных с их одежды. Мы забрали их кольчуги, оружие и браслеты. Мы обрезали длинные волосы мертвецов, потому что мне захотелось проконопатить свое судно волосами убитых врагов, — а потом подвесили трупы, и бледные голые тела закрутились на легком ветерке. Вороны слетелись, чтобы выклевать мертвые глаза.

Пятьдесят три тела висели над рекой. Предупреждение тем, кто может последовать за ними. Пятьдесят три сигнала, что другие викинги рискуют жизнью, поднимаясь вверх по Темезу.

А потом мы отправились домой, забрав вражеский корабль.

И Вздох Змея спал в своих ножнах.

Часть первая
НЕВЕСТА

Глава 1

— Мертвец говорит, — сказал мне Этельвольд.

В кои-то веки он был трезв. Трезв, серьезен и полон благоговения.

На мой дом налетал ночной ветер. Свечи мерцали, разгораясь красным, на сквозняке, задувающем в дымовую дыру в крыше, сквозь щели дверей и ставен.